Наследство из Нового Орлеана

Сесиль привела Мэри к просевшей калитке дома Мари Лаво на Сент-Энн-стрит. Мэри не знала, чей это дом, но была уверена, что Сесиль, с ее любовью к роскоши, не могла быть его хозяйкой.

– Зачем мы пришли сюда? – спросила Мэри.

– Вальмон здесь. После того как он потерял сознание, друзья принесли его ко мне, чтобы я за ним ухаживала. Я распорядилась, чтобы его перевезли сюда. Мне в моем доме больной лихорадкой ни к чему.

Услышав это, Мэри посмотрела на Сесиль так, будто увидела змею. Но на Сесиль это не произвело ровно никакого впечатления.

– Входите же, – сказала она – Вас ждут.

– А вы, что же, не войдете?

– Нет. – И Сесиль отправилась по своим делам, осторожно перешагивая через грязь, чтобы не испачкать платье.

А Мэри прошла в калитку и очутилась во дворике, сплошь увитом зеленью. Дверь в дом была открыта настежь. Она вошла и остановилась на секунду, чтобы привыкнуть к полумраку.

Через некоторое время ее глаза смогли различить женщину, стоящую в дверях соседней комнаты. Поняв, что перед ней царица вуду, Мэри отпрянула.

– Он здесь, – сказала Мари Лаво и направилась в комнату.

Мэри оставалось лишь последовать за ней.

Вальмон лежал на громадной кровати с балдахином, поддерживаемым массивными, словно стволы деревьев, резными витыми столбиками. Ложе стояло в центре небольшой комнаты, по углам высились железные подставки для чаш с горящим маслом. Они освещали комнату ярче дневного света.

Вэл лежал раздетым, если не считать полоски голубой ткани вокруг бедер и белой тряпки на глазах. Желтизна его кожи была особенно заметна на фоне белой простыни, на которой он лежал. Он беспокойно метался, его руки и ноги то и дело подергивались, а потрескавшиеся губы что-то шептали, время от времени издавая низкий, протяжный стон.

Он жив. Остальное не имело значения. Мэри прошла между двух ламп к изголовью кровати. Руки ее дрожали, ей хотелось убрать влажную прядь с его лба, смочить его сухие, потрескавшиеся губы, утешить его как-нибудь. Это прикосновение успокоило бы и ее. Боль, которую он ей причинил, то, как он обошелся с ней – безобразно, жестоко, – все это теперь потеряло значение. Ему было плохо, и ее сердце разрывалось от горя при виде его страданий.

– Я отвезу его в больницу, – сказала она. – У моего дяди есть экипаж. Я немедленно отправлюсь за ним.

– Нет, вы этого не сделаете, – сказала Мари. – Доктора с их слабительными и кровопусканиями отправят его на тот свет. Я сама знаю, как его лечить. Если бы он был спокоен, он справился бы собственными силами. Но он мечется, снотворный порошок не помогает ему, силы его на исходе. Потому я и послала за вами Сесиль… Поговорите с ним. Скажите ему, что вы здесь.

Мэри сжала руки в кулаки.

– Ему нужен доктор, а не ваши пляски и заговоры. Пустите меня. Я пошлю за экипажем. – Она ринулась на Мари.

Но Мари сделала шаг в сторону, и Мэри уткнулась в стену. Сильными руками Мари скрутила ей запястья и прижала ее к стене.

– Тише, идиотка, – шепнула она ей. – Не хватало еще, чтобы ты своим квохтаньем беспокоила его. Вот что я тебе скажу: этот человек – мой друг. Я люблю его и сделаю все, чтобы он поправился. Лучше меня ему никто не поможет. Можешь остаться тут и помогать мне, можешь уйти, если хочешь. Но я не допущу, чтобы ты отняла у него единственный шанс выжить. Попробуй только сделать это, и я прикончу тебя на месте. Клянусь великим Зомби.

Мэри чувствовала на щеке жаркое дыхание Мари Лаво. Она лихорадочно соображала, как ей высвободиться из тисков Мари, и вдруг услышала стон Вэла. Его голос был слабым и жалобным.

– Мэри… Мэри…

Она сумела освободиться. А может быть, Мари сама разжала руки.

– Вэл, я здесь. Я рядом. – Не прошло и секунды, как она оказалась возле него.

– Мэри… – Он водил руками по груди, видимо, хотел протянуть их к ней, но у него не было сил даже поднять их. – Мэри…

Она поймала его руки своими и почувствовала, как горят его ладони.

– Мэри… я виноват… прости… меня…

– Простила, Вэл, простила. – Поднеся его руки к своим губам, она целовала и целовала их, а слезы текли по ее щекам. – Я простила тебя, – шептала она. – Я сделаю все, что ты хочешь. Выполню любое твое желание. Все будет хорошо. Любимый мой, только не умирай. Только бы ты был жив.

Он издал долгий, глубокий вздох, полный облегчения. Его ноги перестали беспокойно двигаться, замерли и руки. Внезапно они налились тяжестью, и Мэри не смогла их удержать, уронила ему на грудь.

– Вэл!

На его губах некоторое время блуждала улыбка. Затем расслабились и мышцы рта. Струйка яркой красной крови стекла из его ноздрей на губы и вниз – по подбородку, к шее.

Мэри закричала:

– Он умер! – Она пыталась остановить кровь руками, но та просачивалась у нее между пальцев.

Оттолкнув ее в сторону, Мари Лаво приложила сильную руку к залитому кровью горлу Вэла.

– Тише, дурочка, – прошептала она хрипло и грубовато. – Он спит, наконец-то он заснул по-настоящему.

Она взяла из чаши с водой, что стояла на столе рядом, полотенце и отжала его. Затем, обтерев кровь с лица Вэла, прижимала холодную ткань к его носу до тех пор, пока не остановилось кровотечение.