Наследство Карны

Вениамина не огорчало, что его ребенок завернут в старое тряпье, собранное в дорогу бабушкой Карны. Но Ханна не пожелала с этим мириться:

— Ты намерен привезти ребенка домой в этом рванье?

Кончилось тем, что они зашли в мануфактурную лавку и приобрели для маленькой Карны приданое на сумму, оплатить которую Вениамин был не в состоянии. Но оказалось, что Андерс снабдил Ханну деньгами.

Продавщица приняла их за супружескую пару с первенцем. Они не разубеждали ее, по потом как будто забыли об этом недоразумении.

По дороге на постоялый двор Ханна остановилась и наклонилась к коляске.

— Ну вот, теперь ты выглядишь как приличный ребенок! — сказала она и поправила на Карне кружевной чепчик. — Какие у нее странные глаза! Ты обратил внимание? Если б я не знала, что это невозможно, я бы сказала, что она в родстве с нашим Фомой.

У Вениамина покраснели даже мочки ушей. Но Ханна не глядела на него. Она не отрываясь смотрела в широко открытые глаза Карны — один карий, другой голубой.

— Ничего, она красива и с такими глазами!

— Смотри, дождь начался, — сказал Вениамин, и они пошли дальше.

Вечером, перед тем как лечь, Вениамин захотел проведать Карну. Он постучал и услыхал недовольное «войдите».

Ханна сидела на кровати, держа на руках Карну. Она была без блузки.

— Подай мне блузку! — велела она, не глядя на него.

Вениамин схватил блузку со стула. Заметил, что у него дрожат руки. Все было не так, как он ждал. Они уже не были детьми, которых не смущала нагота друг друга.

Их связывали детские воспоминания. Игры, которые они хранили в тайне от всех.

Вениамин быстро протянул Ханне блузку, стараясь не задеть ее рукой. Ханна положила спящую девочку на кровать и оделась. Он не смог заставить себя отвернуться.

— Я и забыл, какая золотистая у тебя кожа, — растерянно сказал он.

Застегнув блузку, Ханна встала и переложила ребенка в коляску. Вениамин следил за ее легкими движениями. Загрубелые руки не соответствовали ее тонкой талии и стройной спине.

Ханна нагнулась над коляской. Округлые бедра. Талия. Вениамин судорожно глотнул воздух. Почему он растроган? Или это что-то другое?

Ханна озабоченно сложила крохотные распашонки и подоткнула перинку.

Вениамин весь налился тяжестью, но старался не показать этого.

Словно зная, что он наблюдает за ней, Ханна обернулась и выпрямилась.

— Садись, — пригласила она беззвучным голосом.

Они сели. Он смотрел на свои руки.

— Спасибо, что ты приехала нас встретить! — сказал он, кашлянув.

Ханна заморгала, потом быстро сказала:

— Ты же прислал телеграмму, что едешь один с маленьким ребенком. Хотя мы в Рейнснесе даже не знали, что ты женат!

— Вот как?

— А где ее мама?..

— Умерла, — глухо сказал он, словно говорил неправду.

— Оставив такую крошку… Как это случилось?

— Не спрашивай… Не теперь…

Ханна сжалась. Потом вскинула подбородок. Вениамин узнал это движение. Она была обижена.

Он наклонился к ней.

— Ханна!

— Что?

— Жалко, что мы больше не можем спать вместе…

Лицо Ханны сморщилось, стало почти некрасивым. Поглядев на него, она покачала головой.

— Прости меня! Я… Господи, ведь мы уже не дети. Прости! — взмолился он.

Тишина давила Вениамина. Ханна обхватила себя руками, словно ей было холодно.

— Ты уже сейчас хочешь лечь?.. — спросил он.

— Необязательно.

Она сидела, выпрямив спину и плотно составив колени.

Карна посапывала в коляске. Вениамин взглянул на коляску. Улыбнулся Ханне, но она не ответила на его улыбку.

— Расскажи о своем муже, — попросил он, снова садясь.

— Его нет, он тоже умер, — коротко ответила она.

«Мы квиты», — подумал он.

— Я еду в Рейнснес и ничего ни о ком не знаю. Даже о тебе. Почему?

Она помолчала, с интересом разглядывая круглую дырочку на вязаном покрывале.

— Хокон был рыбаком. Своего карбаса у него не было. Было маленькое хозяйство. Две коровы, восемь овец. Он был добрый. Так получилось, что мы поженились. Родился сын. Мы назвали его Исааком в честь его дедушки, который погиб в море. Ему был всего годик, когда утонул Хокон. У них в семье все тонут. Все мужчины.

— Исаак? Сколько ему сейчас?

— Три года. Он любит Фому и любит копать землю. Копает всюду, где можно. Может быть, он не утонет.

Она смущенно замолчала. Не каждый день она так много рассказывала о себе.

— А она… Твоя жена?

— Мы не были женаты, — ответил он.

— Почему?

— Так.

— Господи, спаси и помилуй!

Раскачиваясь на стуле, она обеими руками разгладила кожу лица снизу вверх.

— Но ребенок!.. Ты должен просить пробста благословить Карну, Вениамин!

Он кивнул. В Копенгагене это не пришло ему в голову. Но, наверное, так было бы лучше всего.

Пароход «Микаэль Крон» вошел в пролив.

На бугре с флагштоком лениво играл ветер. Флаг был поднят. Ветер, дувший с берега, нес в море хлопья сырого тумана. Берег был хорошо виден. Два лодочных сарая и два причала с пакгаузами и лавкой были не такие красные, какими Вениамин их помнил. Наличники и стены, обращенные на юго-запад, посерели, двери были закрыты.