Наследство Катарины

Аэропорт Цюриха встретил яркими огнями, мраморными полами, высокими лестницами, маленькими магазинчиками, заполненными всякой всячиной, доброжелательными людьми. «Ну и пусть они улыбаются тебе только из личной выгоды. Всё равно приятно». Когда она была маленькой, они с семьёй жили в скромном, горном городке. Сейчас её отец жил в столице, продвижение по карьерной лестнице сподвигло к переезду. Она была рада за него, иногда думая о том, смог бы он добиться успеха, оставшись с её матерью. Она получила багаж и кота, который подозрительно притих. Какое-то время она рассматривала животное через решётку, пытаясь понять, живо ли оно вообще. Кот дернулся, и опасения были отброшены. «Он мне ещё долго не простит этого путешествия. Надо было найти ему дом до отъезда». Она не любила его, но всё равно пожалела, потому что выглядел он удручающе. На выходе из аэропорта её должен был ожидать отец. До Люцерна нужно было добираться на поезде, билеты на который были у него. Она пристроила багаж с края у входа, в таком месте, где её не дергали бы прохожие. Людской поток здесь ни на секунду не прекращался, машины также сменяли друг друга довольно быстро. «Оживлённое местечко». Сквозь толпу и мельтешивших возле неё людей, она заметила его и сразу узнала. Время будто остановилось и замедлило ход для всего живого вокруг. Он вышел из чёрной иномарки – высокий, стройный, с прямыми чертами лица и узким носом, светлые волосы по бокам дополнила седина, голубые, холодные, как лёд, глаза искали её в толпе. У него покраснел от холода нос, как и всегда на морозе, руки он прятал в карманах элегантного, коричневого пальто, брюки были идеально отглажены, а ботинки начищены до блеска. Отец всегда был аккуратен и ухожен, сколько она его помнила, сказывалась армейская выправка. В который раз она убеждалась, что некоторым людям возраст только к лицу. Ком застрял в горле. Он повернулся в её сторону и застыл на месте, легкая улыбка дрогнула на губах. Холодные глаза наполнились на мгновение теплотой. Она положила ношу на землю, и, забыв про излишнюю осторожность, подбежала к нему и крепко обняла. Он прижал её к себе в ответ и слегка приподнял вверх, ноги оторвались от пола. Он всегда делал так в детстве, когда подолгу задерживался на работе. Слёзы катились по лицу у обоих. Ноги и руки у неё тряслись от нервного возбуждения. Он аккуратно взял её личико в ладони.

– Вот и пришёл тот день, когда мы встретились вновь. Прости, что по такой невесёлой причине, моя птичка. – Его голос был таким же грубым и гортанным, как раньше. Говорил он на немецком языке, но для них это не станет преградой, ведь она его помнит.

Ах, если бы он только знал, как вплоть до трагедии с мужем, все эти годы она перед сном повторяла слова и произношение, боясь позабыть язык и саму себя. Птичка. Так он её называл когда-то. Тогда, когда носил на руках, пел колыбельные, разговаривал по душам, выдумывал истории и укрывал одеялом перед сном. На сердце было тяжело, нечто клокотало внутри, смесь радости и грусти, и детской обиды, живущей в душе до сих пор. Некоторые вещи не желают нас отпускать, не принимая во внимание ни возраст, ни умственное развитие. И нет ничего хуже обиженного ребёнка в теле взрослого человека.

– Я так рада папа. Меня переполняют эмоции, извини я совсем расклеилась. – Шмыгала она носом.

– Перестань. Ты прекрасно выглядишь. Я всегда знал, что моя птичка вырастет и станет прелестным лебедем. А это кто? – Он заглянул в клетку к коту.

– «Бродяга». Он единственное, что осталось мне от мужа. – Сказала она, и печаль отразилась на юном лице. Отец задергался.

– Нужно идти. Поезд не станет ждать. – Она кивнула, и они проследовали в машину.