Наследство Катарины. Книга 1

Холл оказался просторным, богатым: паркет из красного дерева, светильники и бра из чистого золота, картины, люстры, колонны. Внешне дом не тянул на имение королей, зато внутри всё так и сверкало. Она сняла пальто и сапоги, понимая, что становится жарко. «Кто же следит за домом? И кто включил отопление к приезду?». Потом вспомнила про упоминание Черы о том, что место непростое. «Этому должно быть разумное объяснение. Нужно проверить дом на наличие слуг», — рассуждала она, надеясь, что не наткнётся на призрак горничной. Они обошли все комнаты, шокировавшие достатком. Один лишь обеденный зал был размером с весь первый этаж дома дяди Стефана. Габриэль первым пришёл в себя, на неё надежды не было. Она могла ходить здесь с открытым ртом неделями.

— Так сразу весь и не обойдёшь! Значит, этот дворец мы и должны защитить?

— Как на счёт, отдохнуть с дороги?

— А если он нагрянет? Нужно дежурить. Ты иди, а я постерегу в холле.

— С ума сошёл Габи? Сам-то подумай, ты же говорил, что дом могу открыть только я. А я внутри! — у него на лице появилось выражение просветления. Затем подхватил ее на руки и раскружил.

— Как же я сразу не догадался? Тогда мы в безопасности, если он не знает другой способ попасть внутрь, — нахмурился вновь.

Они решили не паниковать раньше времени и отправились отдыхать. Она пошла в душ, смыв грязь пути, и почувствовала себя обновлённой. Шёлковый халат бабули приятно облегал тело, и взгляд, поджидавшего в спальне Габриэля, жадно заскользил по ней.

— Ух! Ты просто сумасшествие!

Не успела она прилечь, как он накрыл собой и прижал к кровати. Покрывая поцелуями, страстно шептал комплименты, разжигавшие пыл сильнее. Не было сил ждать, и она, минуя предварительные ласки, перешла в наступление, впервые за всю жизнь. Его глаза на мгновение широко распахнулись, и он томно застонал. Насладившись близостью, уснули, склеившись кожей. Она была абсолютно счастлива, и запомнит ощущение навсегда, пронеся до самого конца в сердце, и возвращаясь к нему всякий раз, когда тяжело. «Ещё недавно я висела в петле, а сейчас отпустила почившего супруга, обрела любовь, да и сама изменилась». Трансформация, делавшая из неё совершенно другого человека, беспокоила больше всего остального, сильнее неминуемой опасности и колдуна-убийцы. Мысли ушли на второй план, бултыхаясь где-то глубоко в сознании, сон не заставил себя ждать.

Прохладное прикосновение руки ко лбу заставило распахнуть глаза, зубы застучали, кости заломило от холода. Одеяло рядом с ней проминалось под тяжестью чьего-то веса. «Это всего лишь больное воображение!», — твердила она, стараясь не вскочить и не побежать, куда глаза глядят. Она немного успокоилась и восстановила дыхание, и, присев, стала всматриваться в помятую часть одеяла. Полупрозрачный образ предстал перед ней в тот же миг, заставив слегка отпрянуть назад. Женщина, красивая, статная, с сединой в волосах и лицом покрытым морщинами, выпрямив спину и сложив руки на коленях, смотрела знакомым, холодным взглядом. Она протянула руку и прикоснулась к локтю, замораживая мертвенным холодом. Взгляд был вопрошающим и слегка высокомерным. Она встала, и Катарина отметила, как изящна и стройна её фигура.

— Бабушка? — дрожащим голосом спросила она.

Женщина кивнула, махнула рукой, и она догадалась, что должна последовать за ней. И вот, Катарина шла по тёмным коридорам огромного дома за полупрозрачным привидением собственной бабки, которую даже не знала при жизни. Ноги отказывались слушаться, и она заставляла их делать шаг за шагом. Вскоре они оказались в каминном зале, обставленном шикарной мебелью годов тридцатых. Ещё при первой экскурсии комната показалась самой уютной из всех имеющихся. Внутренние ощущения были обострены, и она решила, что непременно обязана им доверять, как никогда раньше. Бабуля присела в кресло у камина, взмахнула рукой, яркая вспышка огня освятила комнату, вплоть до укромных, отдалённых уголков. Она осторожно присела в кресло напротив.

— Почему ты молчишь? — та лишь пожала плечами, глаза стали грустными.

Чера протянула прозрачную руку в камин и задержала над огнём с совершенно безразличным лицом. А потом пристально посмотрела внучке в глаза, и помахала в знак прощания. Сон развеялся.