Наследство колдуньи

Принц элегантным жестом пригласил Жака де Сассенажа выйти из комнаты, и тот не замедлил пройти через сводчатый дверной проем, оказавшись на террасе. Они вместе приблизились к каменной балюстраде и оперлись о перила. Вид на окрестности был действительно прекрасным, и Жак с удовольствием обвел хозяйским взглядом огромные леса и долины рек, простиравшиеся до замка Бати в Руайане.

— Каждый день я созерцаю ваши владения, сосед, и, признаюсь, испытываю горячее желание в них поохотиться. Быть может, мне удастся загнать какого-нибудь дикого зверя. Такого же дикого, каким, наперекор моей воле, являюсь я, живущий здесь, словно в клетке!

Жак вздрогнул. В этих словах принца не улавливалось ни грусти, ни горечи. Просто признание очевидности, неоспоримой и безжалостной. Он обернулся и посмотрел на гордый и красивый профиль этого человека. Джем же, не моргая, хотя дневной свет был очень ярок, смотрел вдаль.

— Что сказал бы поэт, подобный вам, при виде такой красоты? — спросил барон.

— Он бы сравнил лазурь неба с драгоценным камнем, в котором соединились воедино золото и голубизна, воспел прозрачное сияние рек и родников и таинственную тишь лесистых склонов и закончил бы свое произведение надеждой, что весна в этот край еще вернется.

— А вы сами что бы сказали, принц?

Джем улыбнулся собеседнику.

— Мое сердце ждет весны. Я во всем вижу знак, что она не за горами…

Жак де Сассенаж, сам того не желая, подпал под очарование заморского гостя-пленника.

— Не хотите ли завтра составить мне компанию? Мой ловчий прислал сказать, что обнаружил оленя, чьи рога станут исключительным трофеем. Я с удовольствием послушаю, как вы расскажете об этой охоте дамам и кавалерам из моей свиты.

Глаза Джема заблестели. Он наклонил голову и прижал руку к сердцу в знак признательности, а потом снова повернулся и стал смотреть на далекие леса, наслаждаясь первым дуновением ветра победы и взаимопонимания.

На следующее утро он проснулся с ощущением силы и бодрости во всем теле, чего с ним давно не случалось. В сновидениях он видел Хушанга. Доказательств своей правоты он получить не мог, и все же внутренний голос подсказывал ему, что его верный товарищ и брат успешно преодолевает все препятствия, встающие у него на пути. Он посетил мессу, организованную Ги де Бланшфором в память о Хушанге. Все госпитальеры почтили часовню своим присутствием, и Джем с удивлением внимал речам Филибера де Монтуазона, которому вздумалось выразить восхищение храбростью и военной доблестью «погибшего». Окруженный рыцарями-монахами в плащах с вышитыми на них белыми крестами, принц стоял в душном от благовоний помещении с приличествующим обстоятельствам выражением грусти на лице, хотя в душе радовался, что так ловко обвел врагов вокруг пальца. Несколько минут он даже молился Богу христиан, Богу своей матери. Он просил, чтобы Он ниспослал мир и покой в ее сердце, уберег ее от Баязида и помог Хушангу достичь желаемого.

По окончанию мессы он вернулся к своим товарищам.

Только Насух и Анвар знали правду. Чтобы не вызывать ненужных подозрений, они втроем помолились Аллаху вместе с остальными своими соотечественниками, которые искренне горевали по Хушангу. Женщины молились и плакали в смежной комнате.

Вскоре после обеда, закинув за плечи колчаны со стрелами и луки, Джем в сопровождении все тех же Анвара и Насуха вышел во двор. Сев на коней, они выехали за охраняемые ворота. У подножия крепости их ожидал барон Жак. Тот поспешил представить турок десятку сеньоров, с которыми он пребывал в дружеских отношениях и которые сегодня сопровождали его на охоте. Никто из присутствующих, похоже, не испытывал к иноземцам неприязни, только на лицах некоторых ясно читалось удивление, ведь лошадь принца и кони его товарищей были не оседланы. На лице Джема читалась решимость продемонстрировать свои умения.

Когда барон тронул коня, принц легко догнал его и, улыбаясь, поехал рядом.

— В чем причина вашей веселости, принц? — удивился Жак.

Джем склонил к нему обернутую тюрбаном голову.

— Еще вчера я бы сказал, что это невозможно, но сегодня, посмотрите-ка, — мусульмане и христиане вместе идут по одному следу! Как вы полагаете, что запомнят потомки об этом дне?

— Имя того, кто убьет оленя!

— Значит, это будет мое имя! — решительно сказал Джем.

Он ударил лошадь пятками и стал быстро удаляться от отряда охотников. Барон де Сассенаж последовал за ним.

Однако очень скоро охотники столкнулись с необходимостью соотносить свои действия с действиями загонщиков. Собаки несколько раз поднимали в подлеске олених, и те в страхе бросались наутек, перепрыгивая через низкие кусты. Джем не раз хватался за лук, просто ради того, чтобы испытать удовлетворение от момента, когда стрела попадает в цель, и вовремя останавливал себя — это была бы слишком легкая добыча.