Наследство Куинн

Голос Хантера, прозвучавший над самым ухом Куинн, заставил девушку подпрыгнуть от неожиданности. Боже, опять она заснула в дороге! Куинн растерянно осмотрелась по сторонам.

— Где мы?

— Мы? Примерно в пяти милях от дома. Я тешу себя надеждой, что во сне вы думаете обо мне. Потому и не хотите просыпаться.

— Еще раз прошу прощения, Гейб! Вы убедились, как скучно со мной путешествовать? Меня все время клонит ко сну!

— Не преувеличивайте, Куинн! Со времени нашего отъезда из санатория вы почти все время бодрствовали. И даже не без интереса смотрели в окно. Правда, при этом не произносили ни слова. Опять думали?

Куинн откинула голову на спинку сиденья и уставилась в сбитый серой материей потолок салона машины. Действительно, о чем она думала все это время? Конечно, не во сне, а когда сидела и невидящим взором смотрела на набегавшую на машину дорогу. Наверное, о том, что произошло в последние дни, даже уже не дни, а часы… Гейбриел Хантер, как огненный метеор, ворвался в ее спокойную жизнь и все перевернул вверх дном. И теперь она не могла без ужаса представить свою жизнь без этого человека. Как же сложится их будущее?

Куинн закрыла глаза и постаралась нарисовать в воображении их совместную жизнь. Гейбриел был веселым, общительным, остроумным. Она не встречала более привлекательного и, несомненно, более сексуального мужчину. Она вспомнила их поцелуй, полные страстного желания глаза Гейба, и дрожь пробежала по ее телу. Да, Хантер был для нее идеалом мужчины. А она… кем она могла бы стать для него, если бы… если бы не заключила дьявольский союз с Джорджем Шоу? Истина заключалась в том, что теперь она не смеет смотреть ему в глаза. Гейбриел наверняка узнает всю правду, и тогда… Куинн видела, как гримаса презрения искажала его лицо, когда он вспоминал о Тиффани. Неужели ее ждет то же, когда он узнает все о ней?

Что же ей делать? Может быть, пойти к адвокату и отказаться? Выдумать что-нибудь в свое оправдание. Мол, заболела и должна пройти длительный курс лечения в другом штате. В Монтане или еще где-нибудь…

— Не хотите отвечать? — донесся до нее голос Гейбриела.

О чем он спрашивал? О чем? Боже, она совсем забыла… Ах да! Он хотел знать, о чем она думает… Надо что-то ответить.

— Я думала… думала о том… как хорошо было бы поесть сейчас жареной кукурузы.

Кровь бросилась в лицо Куинн от мучительного чувства стыда. Надо же было сморозить такую глупость! Впрочем, врать она никогда не умела!

— Жареной кукурузы? — удивился Хантер. — Куинн, вы прелесть! Мне-то казалось, что вас одолевают тяжкие философские раздумья! Вам что, мало тех сосисок в Дель-Маре? Или… или… Черт побери, как я не понял, что вы меня дурачите! Уважаемая мисс Розетти, бросьте это занятие. Вы можете обманывать кого угодно, но не меня! Я знаю… и вы отлично знаете, что я знаю… и мы оба знаем, что… О черт! Одним словом, весь последний час вы думали отнюдь не о жареной кукурузе!

Куинн попыталась обратить все в шутку:

— Я не знаю, что вы думаете, что я знаю, что вы знаете…

Но Гейбриел не захотел принять шутливый тон.

— Прошу вас, не уходите от разговора!

— От разговора? Какого? Я даже не понимаю, о чем мы сейчас с вами говорим!

— Черт побери, Куинн! Ну зачем вы так? Каждый раз, когда я пытаюсь разрушить железную стену, которую вы добровольно возвели вокруг себя в этих горах, чтобы отгородиться от остального мира, вы словно ощетиниваетесь, становитесь колючей и прячетесь в свое убежище, куда мне не дано проникнуть.

Удивленная горячим тоном и серьезностью Гейбриела, Куинн попыталась защищаться:

— Извините, Гейб, но я в толк не возьму, о чем вы говорите? О какой стене? О каком убежище?

Но она тут же сама почувствовала, как неискренне прозвучали ее слова. Ведь она прекрасно знала, насколько прав Хантер. После смерти матери и болезни отца, а особенно после разрыва с Симмонсом она действительно стремилась отгородиться от остального мира высокой стеной, только вряд ли «железной», если Хантер так легко смог пробиться сквозь эту стену. Она не ожидала от него такой проницательности.

— Это неправда, Куинн. Вы отлично все понимаете, — отозвался Гейбриел. Голос его изменился, стал отчужденным. Помолчав, он спросил: — Почему вы не хотите поделиться со мной своими мыслями? Боитесь, что я вас неправильно пойму?

Почему? — горько подумала Куинн. Да потому, что, узнав всю правду, ты покинешь меня! А я не смогу этого перенести!

Но машина уже подкатила к дому, и это избавило Куинн от необходимости отвечать на вопрос Хантера. Он открыл дверцу, привычным уже движением поднял Куинн на руки и понес к парадному входу.

— Ключ у вас в сумочке. Достаньте его. Я внесу вас в дом, а потом вернусь к машине за коляской и своими вещами.