Наследство мага

Шарби взял значок, сунул его в карман, улыбнулся волшебникам и пошел искать Харселлу. Если за полгода он не видел ее ни разу, то где ее можно найти? У родителей, судя по тому, что она о них говорила — вряд ли. Только в «Выбитом зубе», ну, и еще она могла жить с кем-то. Но вряд ли, с ее-то характером… А еще его тревожила та легкость, с которой он добился всего, чего хотел. Но он просто не знал, что Орден строился на двух вещах: на взаимном доверии и личных тайнах. Предложение предоставить свои воспоминания доказывало его абсолютную искренность… И не могло быть принято практически ни при каких обстоятельствах. Шарби не понимал, что, будучи не просто слугой, а доверенным лицом Мастер-Лорда Айвенора, а о его положении знали все Мастера, он заслуживает наивысшего доверия. И Шарби не знал, каким высочайшим авторитетом пользовался Мастер-Лорд. Не только как один из сильнейших магов современности и замечательный исследователь Пещер, написавший немало ценных трудов, но и как умелый политик. Именно благодаря его коварству Орден получил монополию на соль. Тогда пришлось нейтрализовать нескольких влиятельных человек, раздобыв порочащие их сведения. Орден получил монополию, а Мастер Айвенор получил пост Мастер-Лорда Брайнара — самого влиятельного отделения Ордена. Мастер-Лорд Корви был почти уверен, что Айвенор не остановился на достигнутом, и слуга должен был знать об этом, но это вовсе не должно было быть его проблемой, а проблемой лучшего ученика Айвенора — Мастера Калшерона. Или самого Шарбоина — почему бы и нет? Вдобавок, маги Ордена не считали зазорным нарушить законы, если это не вредило Ордену и, тем более, если это ему шло на пользу. Так что, даже если все сказанное Шарби было ложью и блефом (а Мастер-Лорд не отвергал и такой возможности) ему надо было помочь… Хорошо что Шарби не знал этого всего. Иначе его некоторое беспокойство непременно бы переросло в панический ужас. А так, в легких размышлениях, Шарби незаметно для себя дошел до «Выбитого зуба». Улицы в Каргере были многолюдны до глубокой ночи, и, хотя было уже довольно поздно, людей на улицах хватало, так что Шарби особо в глаза никому не бросался. В «Выбитом зубе» он был всего раза три или четыре, но его хозяйка его запомнила. А вот вышибалу у входа Шарби не помнил.

— Куда прешь, сопляк? — грубо спросил тот мальчика, сопроводив слова толчком в грудь.

Шарби удивленно приподнял брови.

— А в моем виде нет ничего знакомого? — насмешливо спросил мальчик, держа левую руку сложенную в воровской знак.

— Тоже мне, вор нашелся! В штаны-то гадить уже перестал?

— Получше тебя люди меня знают! — высокомерно произнес Шарби. — Видать, Лиарвине новый слуга вместо тебя понадобится, если она разориться не хочет.

— Ах, ты… — вышибала замахнулся на Шарби, но ампула, как всегда, была у Шарби во рту…

Перешагнуть через тело, корчащееся от нестерпимой боли, было нетрудно. Шарби вошел внутрь и подошел к барной стойке.

— Гляди-ка, Шарби-Чистюля пришел! Как вырос да похорошел, с трудом узнать можно! А я-то думала, ты в «Приют» завалишься!

— Здравствуй, Лиарвина. А откуда ты про меня узнала?

— Да Вейвар давеча заглядывал. Говорил, что встретил тебя на улице и что ты сегодня злой, будто за тобой демоны Подземного Мира гонятся.

— Это он мне такую кличку придумал?

— Ну, да. А кто же ты, как не «Чистюля»? Да, вышибала мой новый, Грохи, детей страсть как не любит. У тебя с ним проблем не было?

— У меня? Не было. Вот у него со мной проблемы были — я же сегодня злой. Ничего, как вползет — расскажи ему про меня.

Лиарвина звонко рассмеялась, не поверив мальчику, а Шарби продолжил:

— Я чего пришел? Харселлу ищу. Ты не знаешь, где она?

Лиарвина посерьезнела.

— У Киски-то проблема. Запила всерьез. Недели, наверное, уже три пьет. Я даже не помню, чтобы с ней такое раньше было.

— А где она сейчас?

— У меня внизу, в дальней комнате. Ты, это, осторожнее, она пьяная — как бешеная становится!

— Ничего, — улыбнулся Шарби, — спасибо тебе.

Он, недоумевая, пошел вниз. На стук в дверь ему никто не отозвался, тогда он осторожно открыл дверь. Харси с растрепанными волосами сидела, повернувшись ко входу. Ее лицо опухло почти до неузнаваемости.

— Харси! Что с тобой?

Девушка с трудом приподняла опухшие веки и резко дернулась, чуть не слетев со стула.

— Шарби! Зачем ты пришел ко мне? Я покойников всегда уважала, могил не трогала, жертвы не брала! Или мое время настало, и ты за мной?

— Да живой я! — рявкнул Шарби, шагнул к Харси и схватил ее за руку.

— Чувствуешь? Я живой! А ты что с собой делаешь?