Наследство мага

— Да. Но я бы не назвал ее «смазливой». Так, ничего особенного.

— Я продолжу. Он пару раз посетовал тебе на тяжелую судьбу и ты решил похлопотать за него, зная, что он сам никогда не будет просить нарушить правила ради него?

Шарби пожал плечами.

— А чего тут говорить? Как всегда, в точку…

— Хорошо. А теперь, то что я скажу тебе, пусть останется между нами. Калши можешь рассказать через несколько лет, а лучше, пусть сам до этого дойдет. Такого разрешения я ему не дам. Ради него самого. Ты заметил, что чем дольше период ничегонеделания, тем труднее выполнять работу? Я специально подгоняю тебя, и не потому, что нас поджимает время: у нас почти двадцать лет до совершеннолетия наследника престола, да и то, еще лет десять он будет нуждаться в Совете. И то, что ты вырастешь, значения не играет: заведешь свой дом, будешь зарабатывать зельеварением, а ко мне будешь приходить, чтобы отдохнуть. И сменщиков себе подготовишь столько, сколько понадобится, выполняя только самые сложные дела. Красивая картина? Но лучше делать все быстро, быть собранным и сосредоточенным: так меньше риск и больше эффективность. Вот я тебя и шевелю и сам шевелюсь. А Калши… Мне привели его очень рано, в семь лет. Силы в нем было столько, что она просто рвалась наружу. Он был просто опасен для окружающих. Я никогда не встречал никого в таком возрасте с такой силой. И я захотел сделать из него не улучшенную копию себя самого, а лучшего из магов. Я нагружал его знаниями и упражнениями сверх всякой меры, но он справлялся со всем легче, чем можно было предположить. Я внимательно смотрел на его взаимоотношения с подмастерьями, зная, что его обижают. Я ждал, будет ли он жаловаться или постарается справиться сам. Он справился, доказав свою зрелость как мага в одиннадцать лет. И его можно назвать великим магом! Если бы он вызвал меня на поединок, как в древние времена, сейчас у меня еще был бы небольшой шанс — за счет опыта. Через несколько лет такого шанса уже не будет ни у кого. Но в своем рвении я упустил один факт: став великим магом, Калшерон не умеет обращаться с людьми, плохо знает мир за стенами башни и наивен, как ребенок. Ты здорово помог мне. После знакомства с тобой он начал быстро меняться и учиться. Я собираюсь нагружать его заданиями — одиночными заданиями вне башни — и дальше все пойдет легче. И, в конце концов, он перестанет терять голову при виде каждой девчонки, лезущей к нему в постель.

— Я предупреждал его, что ему придется палкой их отгонять, а он мне не поверил!

— Там их много было?

— Одна… Родственница трактирщика.

— Понятно. Ничего, повзрослеет. А вот ранг Мастера я ему присвою как можно позже. Ему надо иметь цель перед собой. Да пусть, хотя бы, держать при себе служанок! Честолюбия в нем пока нет, пусть хоть это будет приманкой! Его ничего не интересует, кроме книжного знания — ну, хорошо, хоть женщинами интересоваться начал, спасибо Балоре! А девчонка эта… Наплевать, других еще будет много, гораздо лучше.

Шарби лишь вздохнул. Но тут он вспомнил еще об одной вещи…

— Ты говорил мне, что маг может только читать мысли. Но я дважды слышал, что можно проникнуть в чужие воспоминания, причем один раз — от Калши… Это правда?

— Да. Можно читать и чужие воспоминания, но это очень сложно. Тут требуются два мага: один будет заставлять человека вспоминать, а другой — читать его мысли. Некоторые опытные волшебники, как я, например, в состоянии делать это и в одиночку, но это очень сложно… По крайней мере, тот, чьи воспоминания будут прочитаны не должен никак сопротивляться. Поэтому такие вещи делают крайне редко, лишь тогда, когда напрямую затрагиваются интересы Короны, Храма или Ордена… Храм, конечно же, не одобряет подобную практику и дает разрешение на это очень не охотно. А без его разрешения это категорически запрещено!

— Я почти ничего не знаю о Храме и его требованиях, — пожаловался Шарби.

— Сходи к Калши, — равнодушно ответил Мастер-Лорд, — он тебе и нужные книги найдет, и объяснит, если чего не поймешь: у него отец священник.

— Я знаю, — кивнул Шарби.

Следующие несколько дней Шарби провел, уткнувшись в запрещенные книги. История увлекла его, и он хотел прочитать то, что скрывалось ото всех. К его разочарованию, там рассказывалось не столько о событиях, сколько о людях. Пожаловавшись на это Мастер-Лорду, он получил ответ, что это как раз и ценно: в книгах описываются всевозможные людские пороки и преступления, а так как человеческая фантазия имеет свои рамки, можно предположить, что и нынешние властители делают нечто подобное. Тогда Шарби заставил себя продираться через длинные списки любовников, незаконнорожденных детей, оговоренных и отравленных. Среди этих рукописных книг ему встретилась одна печатная, что было удивительно. Это означало, что книга была в продаже и лишь потом была запрещена. Она называлась «Трактат о боли».