Наследство последнего императора. 1-я книга (II)

– Извините, – смутился Боткин, – привычка! Если говорить коротко, то болезнь Алексея Николаевича – особенного и трудного свойства… – Боткин хрипловато дышал после недавно перенесенного катара. – С первого же дня жизни у него обнаружилось опасное несвёртывание крови. После перевязки пупка кровотечение не останавливалось почти неделю. Уже тогда младенец мог погибнуть. Но к счастью, кровь удалось остановить. На нашем врачебном языке эта болезнь, вернее, врожденный недуг называется гемофилией.

Яковлев кивнул.

– Я читал об этом. Отчего она возникает?

– Современная наука пока бессильна ответить на этот вопрос, – вздохнул Боткин. – Единственное, что можно сказать наверняка, – она передается по наследству, исключительно по женской линии. Сами женщины, носительницы недуга, от него не страдают, он вообще у них никак не проявляется. Они даже порой не догадываются, какой страшный «подарок» они приготовили своему ребенку мужского пола. Гемофилия проявляется только у мужчин. На сегодняшний день уже точно известно, что гемофилия есть настоящее проклятие английского королевского дома и всех европейских династий, у которых есть родственные связи с Виндзорами по женской линии. Императрица Александра Федоровна унаследовала гемофилию от своей родной бабушки – королевы Виктории и передала династии Романовых.

– В этом что-то мистическое, – заметил комиссар.

– Я бы так не сказал, – осторожно возразил Боткин. – Но, разумеется, кто-то может подумать, что сама природа отказывает некоторым династиям, к которым принадлежат и Романовы, в праве на продолжение рода.

Яковлев помолчал и в раздумье проговорил:

– Получается, что в роду Гессен-Дармштадтских, и, прежде всего, сама Алиса Гессенская, знали о том, что их женщины носят в своей крови смертельную опасность для собственных детей – для мальчиков. И, тем не менее – она выходит замуж за русского императора и ничего ему об этом не говорит. Почему?

Боткин развел руками.

– Сие мне неведомо. Die grosse Politik – большая политика! Я, прежде всего, лекарь и должен заниматься своим делом.

– А ее родная сестра… Эльза, кажется?

– Элла, с вашего позволения, – поправил Боткин. – В православном крещении – великая княгиня Елизавета Федоровна.

– Да, Елизавета Федоровна…

– Она, безусловно, тоже носительница.

– Поэтому у нее и нет детей?

– Не поэтому, – усмехнулся Боткин. – Тут другая причина. Она заключена в… некотором конституционном своеобразии натуры ее покойного мужа. Великий князь Сергей Александрович был… м-м-м, как бы это поделикатнее выразиться?..

– Педерастом? Значит, не слухи?

Доктор кивнул. Выдержав паузу, продолжил:

– Я, с вашего позволения, предпочел бы больше подобные темы не обсуждать: в нашей профессии есть определенные этические рамки, и обсуждение слухов в них не входит.

– Понимаю вас, – согласился Яковлев. – Так что же мальчик?

– Сейчас для Алексея Николаевича может оказаться смертельной любая, даже небольшая рана. Даже пустяковый ушиб или царапина.

– Он сейчас именно в таком состоянии? – озабоченно спросил комиссар.

– Совершенно верно, – подтвердил доктор. – Болезнь его сопровождается следующим состоянием: в месте ушибленного сустава после удара возникает определенное беспрестанное выпотевание костной жидкости, смеси крови и лимфы, что ведет к отеку, потом к образованию внутренних опухолей, которые беспрерывно, все с большей силой давят на суставы и окружающие ткани и тем причиняют невыносимую боль. Терпеть ее не способен даже взрослый человек. Впрочем, случаи, когда гемофилику удается дожить до зрелого возраста, очень редки. Боль сопровождает Алексея Николаевича днем и ночью, не дает ни сна, ни отдыха. Мне даже пришлось однажды давать ему морфий. Но регулярно прибегать к этому радикальному средству крайне опасно, – добавил Боткин. – Потому опасно, Василий Васильевич, что даже взрослый организм быстро привыкает к морфию и уже не может без него существовать, а уж детский – вообще беззащитен. Тут врачебная коллизия – не знаешь, что хуже: бессильно наблюдать, как мучается бедный ребенок или подвергнуть его опасности превратиться в морфиниста. В любом случае, сейчас он не перенесёт дорогу.

– Да, – произнес Яковлев. – Жаль мальчика. Страшное наказание и, главное, без вины… Без его личной вины, – повторил комиссар. – Человек, мистически настроенный, сказал бы, наверное, что именно ему выпал жребий расплатиться за грехи и преступления предков.

Боткин отвел взгляд. Он снова снял пенсне и, отвернувшись, долго и тщательно протирал замшей чистые стекла.

– А верно ли, – спросил Яковлев, – что Распутин обладал какими-то способностями и лечил Алексея?

– Мне о таких случаях говорили. Мой коллега доктор Федоров наблюдал такие случаи – раз или два. Сам я не могу свидетельствовать о том же.

– Состояние мальчика может очень серьезно осложнить мою миссию, – озабоченно заметил Яковлев. – Долго ему еще болеть?