Наследство последнего императора. 1-я книга (II)

Картина находится сейчас в Государственном Эрмитаже в зале испанской живописи – вместе с шедеврами Морелли, Зурбарана и Эль Греко. Около «бескорыстного» подарка привинчена к стенке медная дощечка с благодарностью от советской власти в адрес жуликоватого благодетеля. Иногда табличку снимают. Потом снова привинчивают. Потом снова отвинчивают. Потом снова…

Сегодня полюбоваться замечательной подделкой (или подлинником?) может каждый, кто захочет, с 10 до 19 часов. Понедельник в Эрмитаже выходной.

Свердлов и Голощёкин вскочили и направились к гостю, кланяясь на ходу.

– Глубокоуважаемый рав Якоб! – с сердечной почтительностью приветствовал его председатель ВЦИК. – Даже трудно высказать, как мы счастливы, что вы оказали нам такую честь.

Шифф медленно и важно кивнул, но ничего не сказал.

– Могу я вас спрашивать, как доехали? Как устроились? Все ли организовано, как надо? Или нужна моя помощь? Почту за большую очень честь и ещё больше! – заверил его Свердлов.

Всё так же молча окинув обоих орлиным взглядом, Шифф погрузился в другое кожаное кресло и, так же, как и Голощёкин, утонул в нем. Ещё немного выдержав паузу, он заговорил на идиш.

Шифф сказал, что все у него устроилось хорошо, но во Втором Доме Советов, бывшей гостинице «Националь», где Шифф и остановился, нынче топят хуже, чем в прошлую зиму. Появилось там и слишком много привилегированных постояльцев. Они каждый день пьют водку и пьяным шумом не дают уснуть до утра.

Свердлов возмутился

– Ой-вей! Ну, как так можно! Возмутительно! Сейчас же наведу порядок! К сожалению, – извиняющимся тоном сказал он Шиффу, – там мы пока вынуждены заселять работников всяких новых наших органов власти – помещений Кремля для них не хватает. Но мы скоро прекратим их поселять в Доме Советов. А потом, очень скоро, выселим. Сейчас насчёт шума и пьянства я дам распоряжение.

Он нажал кнопку звонка. Вошёл секретарь. Он двигался почти беззвучно – словно осенний лист рядом прошуршал.

– Прошу вас, товарищ Сухорыльский, – строго обратился к нему Свердлов, – передайте моё распоряжение товарищу Дзержинскому в Чрезвычайную Комиссию по саботажу и бандитизму: арестовать директора и истопника гостиницы «Националь». Желательно расстрелять обоих сразу. Потому что поступила жалоба от трудящихся. Названные работники не оправдывают высокого доверия трудового народа. Во Втором Доме Советов останавливаются наши почётные гости со всего мира. Их интересует, как у себя сделать такую же замечательную октябрьскую революцию, какая сделалась у нас. А вместо радости, трясутся от холода! Какое у них теперь будет мнение об всей Советской России? Об что они подумают? Об ком?.. Это пока саботаж, а не бандитизм. Но сегодня у них саботаж, а завтра бандитизм. И все там водку пьют открыто. А водка в РСФСР совсем запрещена! Значит, комендант не сообщает о преступлениях. За это ЧК должна расстрелять его два раза. Как понял? Выполнять!

Секретарь наклонился и сказал шёпотом Свердлову:

– В «Национале» нет угля, и дров катастрофически не хватает, Яков Михайлович. И не только там. Вся Москва мёрзнет.

– Тогда пусть ЧК расстреляет дополнительно коменданта Дома Советов вместе с директором и истопником. Будет очень полезная мера. И очень эффективная. Дрова найдутся сразу. Понятно я разъясняю? Исполняйте, раз вы в исполнительном комитете работаете! Через час доложить. Всё! Ушёл. Нет! Постой!

Тот остановился и обернулся к председателю ВЦИКа.

– Пусть там, в «Национале», новый комендант полностью освободит этаж, на котором представитель трудящихся элементов и ассоциаций Северо-Американских Штатов товарищ… – он запнулся, вспоминая, как звучит имя гостя на английском.

– Чиф, – подсказал ему Голощёкин.

– Шайф, – поправил Шифф.

– В общем, Чиф и Шайф – посмотри сам, как там записано. И чтоб не ошибся!.. – добавил Свердлов.

Секретарь повернулся и, слегка пошатываясь, направился к двери под неодобрительными взглядами товарищей Шайфа и Голощёкина. Потом они одновременно обернулись к Свердлову.

– А шо это он? – спросил Голощёкин. – Как пьяный идёт. Может, и его – за нарушение сухого закона?

– Так там же комендантом его родной брат, – пояснил Свердлов. – И что теперь мне делать? – страдальчески произнёс он. – Я знаю? Таких работников терпеть, конечно, нельзя! Но таких много. Других, которых получше, совсем мало. Хороших нет совсем! Сплошной саботаж. А у меня нет таких возможностей, как у наркома военных и морских сил товарища Лейбы: он может расстреливать своих людей хоть каждый день без перерыва, потому что у него много солдат и офицеров, – он машинально перешёл на русский. – А что у меня? А у меня нет столько, как у Лейбы. Найти сейчас хорошего канцелярского чиновника, то есть теперь он называется совслужащий, невозможно. Даже за двойной паек. Хочут получать много, а работать не хочут, и не желают, и не можут.

Шифф с пониманием кивнул.

Голощёкин тихо и почтительно обратился к гостю:

– Разрешите вас спросить, многоуважаемый рав Якоб?

Шифф благословляющим жестом руки разрешил.