Наследство рода Болейн

Проходит немного времени, и Екатерина появляется на пороге спальни. Вокруг глаз тени, личико побледнело.

— Леди Рочфорд, — шепчет она, — подогрейте мне вина.

Я внезапно возвращаюсь в настоящее.

— Уже подогрето, — усаживаю ее в кресло поближе к огню.

Она ставит босые ножки на каминную решетку, но не перестает дрожать.

— Меня от него тошнит, — вдруг выпаливает она. — Боже мой, меня от самой себя тошнит.

— Это ваш долг.

— Я больше не могу. — Она закрывает глаза, откидывает голову. Из-под опущенных ресниц выкатывается слезинка, бежит вниз по бледной щечке. — Даже за украшения и драгоценности. Я больше не в состоянии.

Выжидаю минутку, а потом шепчу:

— У вас сегодня будет посетитель.

— Кто? — Она мгновенно выпрямляется.

— Долгожданный посетитель, вы о нем давно мечтаете. Кого бы вам сейчас больше всего хотелось видеть?

Щеки непроизвольно розовеют.

— Ты же не хочешь сказать… что он придет.

— Да, он, Томас Калпепер.

Она тихонько вздыхает, вскакивает на ноги.

— Я должна одеться. Причеши меня.

— Некогда, — отвечаю я. — Дайте мне запереть дверь в спальню.

— Запереть короля?

— Лучше так, а то вдруг он выйдет. Мы всегда успеем придумать оправдание запертой двери.

— Подай мне духи.

— Полно вам.

— Не могу же я его принять в таком виде.

— Что мне — пойти его встретить и сказать, чтобы не входил?

— Нет!

Легкий стук в дверь, такой тихий, что не услышишь, если бы не мои привычные к подслушиванию у дверей уши.

— Вот и он.

— Не впускай его, слишком опасно. — Она хватает меня за руку. — Не могу подвергнуть его такой опасности.

— Он только поговорит с вами, — успокаиваю я. — Что в этом плохого?

Открываю тихонько дверь.

— Все в порядке, — говорю часовому, — король вызвал мастера Калпепера.

Томас проскальзывает в дверь.

Екатерина встает с кресла у камина. Отблески огня падают на лицо, скользят по складкам ночной сорочки. Волосы в беспорядке рассыпаются по щекам, ярко блестят в свете камина. Губы непроизвольно шепчут его имя, щечки розовеют. Завязки сорочки дрожат у горла, там, где бьется пульс.

Томас шагает словно во сне. Протягивает руку, она прижимает его ладонь к своей щеке. Он трогает прядь волос, другая рука уже на талии, они сливаются в объятии, словно дожидались этой минуты долгие годы. И впрямь они ждали немало. Она обнимает его за плечи, он притягивает ее все ближе. Не говоря ни слова, она подставляет губы для поцелуя, он склоняется к ней, впивается в губы.

Я заперла дверь в коридор, чтобы часовой не вошел, вернулась к двери в спальню, встала к ней спиной, чуткими ушами ловлю звуки — тяжелое, свистящее дыхание спящего короля, громкая отрыжка. Руки Томаса уже лезут к ней под рубашку, она откинула голову, не в силах сопротивляться его ласкам, он тянется к ее груди, она погрузила пальцы в густую курчавую шевелюру, его губы касаются обнаженной шеи.

Не могу оторвать от них взгляд. Он сидит в кресле с высокой спинкой, она у него на коленях. Я вижу только спинку кресла и их темные силуэты. Они словно танцуют, он держит ее за талию, тянет к себе. Я вижу, что она возится с его одеждой, он развязывает ленты ее сорочки. Они не обращают внимания на мое присутствие, забывшие стыд в своем желании, они не помнят, что я в той же комнате, что муж спит за дверью. Бесстыдство страсти заставляет позабыть обо всем.

Я еле дышу, сгорая от желания увидеть, что будет дальше. Король, словно в ответ на их горячечное дыхание, тяжело вздыхает во сне. Я вижу каждое движение любовников, отблеск белой кожи, когда она, откинув сорочку, приникает к нему. Он блаженно стонет, я знаю — она раздвинула для него ноги. Легкий вздох, полный желания, — это я изнемогаю от вожделения. Кресло поскрипывает, раскачивается в такт с резкими движениями любовников, она дышит все чаще, он движется все быстрее. Он постанывает от удовольствия, я боюсь, что эти звуки разбудят короля. Но их уже не остановить, даже если Генрих вдруг проснется и закричит, попытается выйти из комнаты, они не оторвутся друг от друга. Мои ноги слабеют от желания, подобного тому, что овладело Екатериной, она стонет все чаще, а я, не в силах стоять, оседаю на пол. Екатерина издает последний стон, голова ее падает Томасу на плечо, он всхлипывает в последних конвульсиях страсти, и вот оба стихают.

Проходит, как мне кажется, немало времени. Она наконец пошевелилась, что-то шепнула. Томас выпускает ее из объятий, она встает, оправляет подол ночной сорочки, улыбается ему через плечо, подходит к камину. Он встает с кресла, зашнуровывает одежду, а затем тянется к ней, обнимает за плечи, трется о шею, о волосы на затылке. Юная девушка, влюбившаяся в первый раз в жизни, она поворачивается к возлюбленному, прижимается губами к губам, с обожанием глядит на него, целует его, целует так, будто их любви суждено длиться вечно.