Наследство с условием

Энджи лягалась и толкалась. Полотенце задралось, он держал девушку за обнаженные ягодицы и, скрипя зубами, продвигался к соседней комнате. Неудобно, если там Рэйф, но сейчас ему на все наплевать.

— Вот твоя комната, и здесь мы займемся тем, ради чего ты приехала, когда подойдет срок.

— Ты уже все посчитал?

Он помедлил мгновение.

— На следующей неделе.

— Сколько раз?

Он уже стоял одной ногой в коридоре, но вдруг замер.

— Сколько раз? — снова спросила она. — В книге сказано, что женщина может зачать, если занимается любовью пять дней до овуляции и двадцать четыре часа после.

— У меня другие данные. — Он бросил на нее решительный взгляд. — В статье, которую прочел я, говорилось, что оптимальные условия — два дня до и сутки после овуляции при твоем двадцативосьмидневном цикле.

— Я настолько тебе неприятна?

— Одна ночь, обычная поза, в твоей кровати. — Его голос сделался ледяным. — Будем надеяться, что этого хватит.

— А если нет?

— Здесь живут мама и экономка, — сдержанно продолжал он, — Я не хочу, чтобы о нашем эксперименте кто-нибудь узнал раньше, чем появится положительный результат.

Она метнула на него изумленный взгляд из-под длинных темных ресниц. Он вел себя грубо, но Энджи вынуждена была признать его правоту.

Он наблюдал, как трепещут ноздри и в карих глазах смущенность уступает место мрачной решимости.

— Итак, как же я узнаю, когда мне ложиться на спину и ждать? Скажешь пароль?

— Я поставлю тебя в известность.

Несмотря на свое недовольство, Энджи приняла условие о проживании в раздельных комнатах. В конце концов, Камерука его дом и ее сюда не приглашали.

Пять дней прошло, а она все еще чувствует свою вину.

Ей следовало сначала позвонить, а не ставить Томаса перед фактом. Загонять упрямого мужчину в угол опасно и неразумно. А кроме того, ей следовало покинуть его спальню с большей грацией и достоинством, а не провоцировать на грубость. И хотя Энджи никогда не принадлежала к тем людям, которые склонны к самобичеванию, она искренне жалела, что все так вышло.

Если он не позволит ей остаться, как она сумеет доказать ему свою любовь и убедить в том, что подходит для жизни в сельской местности?

Томас избегает ее, но ненамеренно. Сейчас много работы для скотоводов, а Томас ответственен за стотысячное поголовье скота и пятьдесят работников. Он очень занятой человек, настолько занятой, что улетел на три дня по делам, даже не попрощавшись.

Она кипела от злости добрых двадцать четыре часа, а потом начала действовать.

Несколько простых вопросов, и ожидаемое время прибытия босса известно. Она сама приготовила ужин, выбрала вино, целый час провела в ароматной ванне с запахом корицы и меда с молоком. «Все для тебя, Томас», — шептала она, выливая в воду вместо одного пять колпачков пены.

Им с Томасом предстояла первая из трех запланированных ночей, и Энджи намеревалась сделать ее незабываемой.

Еду, вино, цветы и свечи — на стол. Не забыть про музыку.

Она не могла дождаться шума двигателей. Три раза проверила мясо в духовке, переложила булочки собственного изготовления в плетеную корзинку, бесцельно бродила час по саду. Чтобы убить время, она даже решила выпрямить волосы, но вовремя вспомнила слова Томаса о природной красоте ее волос.

Энджи села на стул и улыбнулась. В зеркале отразилась женщина с тайными мыслями на уме; на щеках румянец, в глазах — нега. Она встала, шелковая ткань трусиков ласково коснулась бедер. А что, если удивить его и снять их заранее? Стоит подбодрить себя стаканом «мерло», кроме того, необходимо проверить еду. Энджи поправила ворот белой широкой блузки, одернула джинсы и направилась в кухню. Одежда идеально облегала тело, хотя, может, следует освободиться от нее? Нужно выпить вина для храбрости.

Улыбаясь, она толкнула дверь и застыла.

Томас стоял в центре кухни. Высокий, покрытый пылью с головы до ног, с бутылкой пива в руке. Энджи наблюдала, как он подносит бутылку к губам, как сжимается его горло, и физически ощущала прохладу напитка.

В этот момент пред ней находился не Томас Карлайл, наследник богатейшей скотоводческой империи, а обыкновенный ковбой, вернувшийся домой после долгого трудового дня.

Желание охватило ее всю: от волос на голове до кончиков пальцев. Ей захотелось подойти и поцеловать его в мокрые от пива губы, вдохнуть смешанный запах лошадей, кожи и пыли Камеруки. Затем они разделят ужин, а поздним вечером рука в руке направятся в спальню. Неужели она так много просит?

Рука с бутылкой застыла в десяти сантиметрах ото рта, и у Энджи оказалось достаточно времени, чтобы ответить на свой собственный вопрос — определенно много. Но не нашлась, что сказать, кроме как «Ты дома».

Он хрюкнул — то ли признание, то ли похвала ее сообразительности.

— Я не слышала самолета, — продолжила она.

— Неудивительно.

Энджи нахмурилась. Она выключила музыку и не могла пропустить его прибытие.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты принимала ванну.

Это случилось пару часов назад.

— Ты бы все равно меня не услышала из-за музыки.