Наследство в саквояже, или попаданки не сдаются! (СИ)

Огонь. Да, драконы огнеупорны. Их кожа в особенности. Ну а сами они плюются многокомпонентной слюной. Горючей её делает особая железа, которая добавляет ацетон. А искры, высекаемые при щелчках зубами, которые имеют похожее на кремень покрытие. Поэтому Уголёк сыплет искрами и пыхает. Он ещё только учится контролировать весь этот сложный процесс. Клацает зубами и всё такое.

— Тебе нельзя людей облизывать! — цыкнула и покачала головой.

Очередной презрительный взгляд меня позабавил. Уголёк будто начал сомневаться в моих умственных способностях.

— Интересно…

Я перевела взгляд на саквояж: его сделали из кожи дракона, это логично. Что, если нужно зайти с этого конца? Не думаю, что такие штуки на барахолке по распродаже можно достать. Или это тоже бесцельное занятие?

А если…

Я встала с кровати и взяла саквояж в руки. Принялась его крутить и вертеть. Внутри него была особого вида накладка. Когда я её отодвинула, то нашла там печать. Фирменная, видимо.

— Как ты думаешь, Уголёк, что потребует Саймон за поиски этой фирмы по пошиву саквояжей из твоих собратьев?

Уголёк ответил на это очередным плевком. На шашлык он хотел пустить этих пошивщиков. В этом я с ним была полностью согласна!

8. О рудиментах и поросятах

Выглядела я как истинная леди! Наряд мне доктор Гибсон подобрал приятный и очень красивый. Шоколадного цвета платье, кремовое кружево было очень нежным на ощупь, а широкополая изящная шляпка, снабжённая пушистыми перьями, довершала образ. Мужчина помог выбраться мне из экипажа и, обведя пространство перед собой рукой, коротко резюмировал:

— Хастерфилд!

Шумный большой город. Высокие дома из тёмного кирпича и камня, фонари, узкие и широкие улицы и везде люди. Они ели, пили или пели, разговаривали, просили монету, прогуливались, да и вообще жили обычной жизнью. Мы с доктором выбивались из всего этого море-океана.

Во-первых, я то и дело хотела куда-нибудь завалиться, потому что удобные туфли мне так и не нашли, а обычные ботинки или что-то подобное мужчина отказался мне давать наотрез. Я ощущала себя танцовщицей на ходулях. Пусть такого вида искусства ещё не существовало, но я бы стала новатором, пионером такого головокружительного во всех смыслах движения.

Во-вторых, чувствовалось, что у нас водилась монета. Это тут же прочувствовали уличные мальчишки, стайкой кружившие вокруг нас. Утирая рукавами чумазые лица, они делали жалобные глаза и протягивали руки. Честное слово, я бы отдала им и не одну монету. Но у меня денег не было, а доктор Гибсон был непреклонен. Грозно зыркая на попрошаек, упрямо меня вёл по довольно широкой улице в сторону самого высокого дома, который издали напоминал настоящий дворец.

В-третьих, помня некоторые заветы мужчины, я старалась молчать и улыбаться. Моё дурашливое лицо, чуть ли не блаженное, привлекало к себе внимание. И я понимала, что здесь если не в лицо, но многих знали, как и самого доктора. А тут какая-то… леди! Да ещё с лицом таким чудным, что дамы шеи сворачивали, а мужчины провожали заинтересованным взглядом.

— Саймон нашёл самые лучшие документы! Но вам лучше при встрече молчать. Вы из захолустного местечка, где девушки умеют только улыбаться и смущённо краснеть.

— Я не умею смущённо краснеть! Я… — поймав взгляд мужчины на себе, вскинула брови и тактично кашлянула, — я не настолько наивна и невинна.

— Есть что-то, что вам смутит?

— Не знаю… Может… Ну-у-у… Мне подруга советовала представлять голыми преподавателей на экзамене, чтобы не было так страшно. Но…

— Можете представить членов комитета обнажёнными.

Тут я не выдержала и покраснела. Даже не знаю, что меня сильнее смутило: прямота речи или само предложение? Странно, я доктора представляла себе жутким занудой, потому что иногда в нём просыпался профессор, который начинал зудеть и сыпать информацией.

— Члены комитета будут задавать вопросы. Поэтому я советую вам сказать, что у вас очень сильно болит горло.

— Так сильно? — я прохрипела голосом профессора Лебединского. — Да?

— Примерно. Поэтому я буду говорить за вас, отвечать на нужные вопросы и прочее, прочее, прочее. Члены комитета — весьма уважаемые люди, они знают об этом и стараются быть выше всех и вся. Так что вы скромная леди, которая изо всех сил будет смущаться, стесняться, молчать. Можно ещё сделать немного глупый вид, глупых девушек любят!

Я задохнулась от возмущения! Я не для того в медицинский на бюджет продиралась, чтобы теперь косить под дубину стоеросовую!

— В крайнем случае отвечайте односложно: да, нет или не знаю. И не забывайте добавлять сэр!

— А почему только сэр?

— Потому что женщин в комитете нет!

— Это сексизм какой-то… — я буркнула под нос. — Или шовинизм… Несправедливо!