Наследство Валентины

– Джеймс! Это... это совсем, как у жеребца, правда?

– Лежи смирно, Джесси. Не шевелись, и я войду медленно, очень медленно. Не смей ничего делать. Тебе не больно?

Она продолжала смотреть на него, впитывая почти болезненное, упрямо сосредоточенное выражение этих прекрасных глаз.

– О Боже, остановись, Джеймс. Это ужасно неприятно.

– Это твоя девственность, Джесси, – задыхаясь, пробормотал он.

У Джеймса тряслись руки... Наконец-то он оказался ней... но совсем не так глубоко... этого недостаточно... сейчас... еще мгновение...

– Поверь, Джесси, с каждой женщиной бывает такое.

Он вонзался в нее все с большей силой, понимая, что может, не сумеет остановиться, иначе просто умрет.

Джеймс улыбнулся жене, не двигаясь, пока не увидел, что она немного успокоилась и улыбнулась в ответ. И когда мощным рывком вошел в нее до конца Джесси оглушительно завопила. Джеймс от всей души надеялся, что миссис Кэтсдор не начнет колотить в дверь. Только бы Джесси не вздумала больше визжать! Она слишком тугая, он причинил ей боль, но теперь все кончено, и Джеймс нисколько не чувствовал, что изнасиловал собственную сестру! Нет, перед ним его жена, и он наконец сделал ее своей.

– Я не двигаюсь. Не отталкивай меня, не шевелись! Я мужчина, и для меня все, связанное с плотью, кажется совершенно иным.

Он припал к ее свежему рту, скользнул губами по тонкой шее, потерся подбородком о грудь.

– Тебе лучше? Боль прошла?

– Немного. Дачесс ничего мне об этом не говорила. Так всегда бывает?

Дачесс рассказывала ей о том, что происходит в постели между мужчиной и женщиной?

Но в эту минуту Джесси дернулась, и Джеймс понял, что для него тоже все кончено. Он распластался на ней, отдаваясь горячему приливу, дрожа в ознобной лихорадке.

– О Джесси, – пробормотал он ошеломленно.

Она сцепила руки за его спиной, крепко прижимая к себе мужа. Огненные волосы щекотали его щеку. Она втягивала его в себя, и Джеймс снова содрогнулся от невероятного наслаждения. Он навалился на нее всей тяжестью своего тела, но не двигался из страха, что разорвется сердце. Наконец он вновь обрел способность дышать и приподнялся. Однако она стиснула его и замолотила по спине кулачками.

– Это все, Джеймс? Осторожнее, ты едва не попал рукой в телячьи мозги!

Телячьи мозги? Он только что взял Джесси Уорфилд, чересчур любопытную соплячку, любящую подслушивать до того, что она провалилась сквозь потолок конюшни! Он взглянул туда, где они по-прежнему были соединены, на ослепительно белый живот и пламенеющий островок волос, на точеные груди, прежде чем смог наконец посмотреть ей в глаза. Она смущенно уставилась на мужа.

– Что с тобой?

– И это все? – осведомилась Джесси, опуская ноги. – Ужасно затекли, и мышцы, кажется, растянуты.

Джеймс улыбнулся и нежно коснулся набухшей, влажной плоти.

– Нет, но для тебя пока все. Прежде чем я встану, Джесси, признайся, что сказала тебе Дачесс?

– Велела мне считать ее старшей сестрой, спрашивать обо всем и ничего не стесняться. Но я объяснила, что знаю все. О случках, конечно. Только она почему-то считает, что этого недостаточно, но ты обо всем позаботишься. Правда, она не говорила, как это больно. И что ты позволишь себе такие вольности.

– Но теперь уже не так болит, верно?

– Чуть меньше, – подумав, кивнула Джесси.

– Лежи спокойно и дай мне вытереть тебя.

Он начал одеваться и только в этот миг с ужасом понял, что наделал. Лишил жену девственности прямо на обеденном столе! Джеймс на мгновение прикрыл глаза. Ни одного нежного слова... даже не нашел времени, чтобы подготовить ее, успокоить и приласкать. Но она едва не сбросила его... дважды. Значит, была готова?

Джеймс покачал головой, смочил водой салфетку и прижал к тому месту, откуда еще сочилась кровь. Наверное, салфетка слишком жесткая. Ее кожа, во всяком случае, гораздо мягче. Осторожно орудуя салфеткой, он поднял голову и увидел, что Джесси лежит, крепко зажмурившись.

– Бедняжка Джесси, – вздохнул Джеймс. – Прости, что вел себя, как бессердечный негодяй.

– Интересно, – прошептала она, не открывая глаз, – жеребцы тоже извиняются перед кобылами?

– Конечно.

Ресницы Джесси взлетели вверх.

– Неправда! Ты не можешь знать наверняка. О Джеймс, пожалуйста, помоги мне встать.

Она, казалось, лишь теперь поняла, что сидит с обнаженной грудью, и принялась поспешно застегиваться, но тут же сообразила, что ноги тоже голые, и резко одернула юбки.

– Давай я сам сделаю.

Пальцы Джеймса запутались в бесконечных петлях.

– Терпеть не могу это платье, – пробормотал он после того, как сумел справиться всего с двумя пуговками. – Обещай, что переоденешься и швырнешь проклятую тряпку в мусорное ведро!

В тот же день Джесси столкнулась с отцом первой жены Джеймса. Раздевшись догола, она плавала в маленьком пруду неподалеку от дома. На воде покачивались лилии, по берегу росли плакучие ивы и рогоз.

– Кто вы, черт возьми?!

От неожиданности Джесси глотнула воды, поперхнулась, привскочила, но тут же вновь присела, надеясь, что незнакомец не успел ничего увидеть.

– Я Джесси. А вы кто?

– Жена Джеймса?

– Да. А вы, сэр?

– Линдон Фротинджилл, барон Хьюз. Я отец Алисии, тесть Джеймса.