Наследство Валентины

– Вот как, – пролепетала Джесси. Ноги по щиколотку утонули в иле, и ей хотелось поскорее выбраться на сушу.

– Не могли бы вы удалиться, сэр? Мне нужно выйти на берег.

Барон неожиданно застыл.

– Вы американка! Стоит лишь услышать ваш выговор! Словно безграмотное ничтожество! Ни одной благовоспитанной английской леди в голову не придет полезть в пруд, да еще в таком виде! Моя красавица Алисия даже плавать не умела. Да вы просто похожи на потаскуху, с этими рыжими лохмами! Вы беременны, верно? Именно поэтому Джеймсу пришлось жениться – ведь уж он-то настоящий джентльмен!

Интересно, могла она забеременеть всего после одного раза... сегодня в столовой?

Барон принял ее задумчивый взгляд за признание в постыдном грехе и, шагнув к воде, закричал, потрясая кулаками:

– Ты, сучонка проклятая, посмела поймать его, прежде чем я вмешался! Я хотел дать ему время забыть Алисию! Джеймс любил ее больше жизни! После ее смерти я боялся за него и ждал три года, пока он придет в себя! Я как раз собирался познакомить его с Лорой, кузиной моей дорогой Алисии! Именно она должна была стать его женой, а не какая-то чертова шлюха из колоний!

– Сэр, пожалуйста, я замерзла. Не могли бы вы оставить меня в покое?

Но барон Хьюз подбоченясь, без стеснения разглядывал ее полыхающими злобой глазами.

– Почему бы тебе не выйти? Хотелось бы посмотреть, какова без прикрас вторая жена Джеймса!

Джесси видела перед собой рассерженного, полного горечи человека, состарившегося раньше времени. Он наверняка ровесник ее отца, но глубокие морщины, избороздившие лицо барона, делали его похожим на старика. Однако тонкие, растянутые в ухмылке губы говорили, что их обладатель злой и мелочный человек. Каким он был при жизни дочери?

– Скорблю о вашем горе, сэр. Джеймс очень любил свою первую жену. Я не пыталась его поймать, во всяком случае, это совсем не то, что вы думаете. Я не потаскуха, а наездница. Что-то вроде жокея.

На какое-то мгновение злоба во взгляде барона сменилась потрясенным удивлением, но он тут же оправился;

– Ты даже лгать как следует не умеешь!

– Джеймс тоже так считает. Пожалуйста, сэр, позвольте мне выйти. Уходите.

– Ни за что. И поскольку ты беременна, возможно, не заживешься долго на этой земле. Впрочем, распутницы, подобные тебе, всегда цепляются за жизнь, а таких ангелов, как моя Алисия, Господь забирает до срока. Молюсь, чтобы ты издохла в родах!

– И тогда вам придется ждать еще три года, прежде чем вы подсунете ему свою племянницу?

– Зачем? Джеймс забудет тебя и женится, раньше чем твоя могила порастет травой!

– Все это крайне неприятно, сэр. Прошу вас, оставьте меня в покое. Я вежлива с вами лишь потому, что сочувствую вашему горю. Но не я виновница смерти вашей дочери. Джеймс – мой муж, и вы должны привыкнуть к этой мысли. Если вы немедленно не уйдете, я буду вынуждена сделать то, что вам, вероятно, не очень понравится.

– И что же такого ты сделаешь, чертово отродье?

– Ну...

– Думаю, сэр, что моей жене хотелось бы остаться одной.

– Джеймс!

Обернувшись, барон увидел своего бывшего зятя, стоявшего под низко нависшими ветвями ивы.

– Джесси не лгала вам. Она не потаскуха. Она жокей. Пойдемте в дом, сэр, вам не мешает выпить бренди. Джесси, хорошенько вытрись. Не хватало тебе еще простудиться!

Барон в последний раз окинул ее убийственным взглядом, пожал плечами и последовал за Джеймсом.

Завязывая ленты туфельки, Джесси подумала, что не уверена, хочет ли еще раз встретиться с отцом усопшей Алисии.

Следующие несколько часов она провела, обихаживая Селину, одну из арабских кобыл, на которой Джеймс скакал в Йорке. Джесси стояла на коленях, грязная, как последний конюх, смазывая маслом копыта Селины, когда заметила чью-то тень. Подняв глаза, Джесси увидела стоявшего над ней мужа в черных сапогах, темно-коричневых бриджах и белой рубашке с распахнутым воротом. Он выглядел чудесно – красивый, загорелый, самый привлекательный мужчина на свете. Джесси понимала, что неприлично пристально уставилась на него, да еще с открытым ртом, и поскорее отвернулась.

– Тебе еще много осталось?

– Не очень.

Она погладила Селину по ноге.

– Настоящая красотка. Сколько ей?

– Семь. Она от Януса и уже успела произвести на свет двух жеребцов, резвых, как ветер. Ну а теперь уже поздно, и ты крайне нуждаешься в хорошей ванне! Выглядишь, как прежняя Джесси. Больше я этого не допущу, поскольку чувствую себя рядом с тобой испорченным, развратным старикашкой.

Подождав минутку, он присел рядом на корточки и навил на палец выбившийся локон.

– Даже твои «ручейки» мокрые.

– Раньше у меня их вообще не было.

– Верно.

– Ты должен помнить об этом, Джеймс. Прежняя Джесси не носила атласных сорочек.

– Прости, что разорвал ее.