Насмерть

— Точно, — поддакивает прислушивающийся к разговору Акимушкин, лежащий на втором ярусе нар. — Вот помню, когда с турками в Крыму хлестались, привезли нам в полк молодое пополнение. Щеглов желторотых, пороху не нюхавших. Даже боевого слаживания им провести в учебке не успели толком. Война же шла, потери — страшные, вот и затыкали дыры такими… Ну, мы на станции эшелон встретили. Рассадили их, кого в грузовики, кого на «броню» и на «передок» двинулись. А турецкие кайсери,[45] как назло, на нашем пути засаду устроили… Так оно и выглядело со стороны — после первого же взрыва под головной «бэхой»[46] все «старички» обстрелянные уже мордой в грязь по кюветам лежат и окрестную «зеленку» свинцом полосуют, а молодняк в кузовах, как галчата в гнезде, только головами по сторонам водят. Интересно им, маленьким…

Сергей резко обрывает рассказ на полуслове и явно едва удерживается от того, чтобы сплюнуть на пол. Воспоминания ему явно неприятны.

— И что? — не выдерживает затягивающейся паузы Стельмашок.

— Да ничего, — хмуро отмахивается Акимушкин. — Тех, что на «броне», мы кого спихнуть, кого за ноги вниз стащить успели. А те, что в кузове, — чуть ли не в мелкий фарш. Там даже и патрон в патронник никто дослать не успел, так и умерли — сидя и с автоматами между коленок.

— М-да, — качает головой Михаил. — История, конечно, звиздец какая жизнеутверждающая, но очень в этом смысле показательная. Короче, на одно и то же событие реакция подготовленного человека ничего общего обычно не имеет с реакцией неподготовленного. Просто в случае с внезапным выстрелом это очень сильно в глаза бросается, даже неопытный наблюдатель заметит. В остальном, конечно, сложнее, порой — намного сложнее, но с опытом все придет.

— Круто, — тряхнул головой Володя. — Миш, но вот с этими-то ты как догадался, как их просчитал?

— Ну, гляди, давай совсем с простого… Как думаешь, часто бредуны работают?

— Что делают? — изумлению Стельмашка не было предела. — Это с какого перепуга они работать-то будут? Ну, разве только барахло награбленное в кузов закинуть, и то — если спешат сильно, а так, скорее всего, пленных таскать и грузить заставят.

— Именно, — Тюкалов выглядит явно довольным его сообразительностью. — У бредуна если только на костяшках кулаков кожа набита, да еще пистолетной рукоятью автомата, между большим и указательным пальцам, и от нагара порохового следы на руках и роже характерные. А у этих «великих воинов» ручищи заскорузлые, об их ладони, как о крупную наждачку, поцарапаться можно. Такие мозоли бывают только у тех, кто всю жизнь сызмальства вкалывает целыми днями. И пахло от них не порохом, а навозом, шерстью овечьей и молоком немного. Поехали дальше — оружие. Нет, к винтовкам они своим привычные, не отнять. Так это края тут такие: и волков стреляют, и охотятся, чтобы скотину свою на мясо не резать. Но вот моторика — совсем другая…

Видя, что Володя мудреного слова не понял, Тюкалов пытается пояснить.

— Ну, как бы тебе попонятнее-то… Словом, боец и охотник оружие держат по-разному, да и ведут себя с ним тоже не одинаково. Дичь в охотника в ответ не выстрелит, понимаешь? Вот подъехали к нам эти деятели, увидали троих вооруженных мужиков, напряглись, не без этого, но ни один сразу винтовку свою из-за спины даже вытащить не попытался. Потом, когда наши повыпрыгивали, — понятное дело, побоялись, что мы ответный огонь откроем. Но с самого-то начала, когда они думали, что в большинстве… Просто нет у них такого рефлекса — чуть что, сразу за ствол и палец к спусковому крючку поближе. Ну, и какие это, к едрене матери, бредуны?

— У старшего, кстати, карабин поперек седла лежал, — припоминает ходок.

— Ага, даже с предохранителя не снятый, — ухмыляется Михаил. — Там как раз все понятно — дедушка свою пушку демонстрировал. Показывал, что он старший, и потому ружжо у него самое крутое. Так сказать — статусная вещь. Но и это не главное.

— А что?

— А то, что испугались они нас. До усрачки испугались, Вов. Когда наши из вагона с Курсантом во главе посыпались, нужно было не ворон считать, а в глаза им смотреть. В них самый настоящий ужас был. У двоих, что помоложе, аж губы затряслись, как не заплакали — ума не приложу. Да и дедуля этот только за счет гонора своего держался, ему при младших лицо терять никак нельзя было. А как я в вагон его завел, так и все, скис… Колени трясутся, голову в плечи вжал… Словом, решили кролики от большого ума в шакалов поиграть, да на стаю волков нарвались. Сейчас небось сидят у себя в стойбище, штаны сушат, седла отмывают и Аллаха благодарят за милость его.

— И ты думаешь, что они за старое снова взяться не попробуют?

— Процентов на девяносто уверен. Я ж говорю — народ тут не разбойный, скорее — наоборот, вполне доброжелательный и дружелюбный…

Услышав это, Руслан только скептически хмыкнул.