Насмерть

— Ну, и какого хера ты там шаришься?! — не открывая глаз, вдруг гаркнул Тюкалов. — Потерялся, мля, маму ищешь?!

В ответ не раздалось ни звука, только застрекотала где-то неподалеку сорока.

— Да херли ты прячешься? — с ленцой разлепив веки и потягиваясь, продолжил свой, адресованный кому-то невидимому, монолог наемник. — Слушай, лохматый, может, хватит уже в прятки играть, а? Или мне в твою лысину камушком запустить, чтоб до тебя дошло, что я не шучу и на самом деле знаю, где ты ныкаешься?!

Володя только усмехнулся, прикрывшись ладонью. Ну, да, несложно так много знать о противнике, когда в ухе — наушник рации, а на стреме аж три снайпера, один из которых — настоящий профи. В кустах слева от автобуса негромко зашелестело. Похоже, бредун, к которому обращался Тюкалов, решил, что, в самом деле, глупо продолжать прятаться, если противник тебя все равно видит. Ветки орешника раздвинулись, и на выкрошившийся асфальт вышел бредун. Хорошо вышел, сторожко, на слегка согнутых подпружиненных ногах, готовый в любой момент кувырком уйти назад в кусты. Да и оружие свое, явно не новый, но ухоженный АКС-74, он держит грамотно. Сразу видно — воробей стреляный и боец серьезный, не то что казахские скотоводы, решившие в бандитов поиграть. А вот одет он, для бредуна, подозрительно чисто и опрятно: длинный, до середины икры просторный плащ-пыльник из толстой светло-коричневой кожи с отброшенным на спину глубоким капюшоном. Из-под пыльника выглядывают голенища и носы высоких, также кожаных сапог. Вокруг шеи темно-серого цвета шемах, намотанный, словно широкий шарф. Поверх плаща — битком набитая брезентовая разгрузка-лифчик. Издалека его вполне можно было бы принять за ходока, если бы не два серьезных «но». Во-первых, ходоки все же не воины, а барахольщики. И в их экипировке главное — не столько оружие и боеприпасы, хотя и без них в Пустошах долго не протянуть, сколько рюкзак. Большой, вместительный. А у этого даже маленького рейдового ранца за плечами нет. Во-вторых, ни на поясе, ни в многочисленных карманах разгрузки у него не наблюдается самого важного для любого ходока прибора — радиометра. Мало того, на лысой, будто колено, голове бредуна волос нет совсем, даже бровей и ресниц, да и глубокие, давно зажившие язвы на лице и руках говорят сами за себя: когда-то он хапнул весьма немалую дозу, не смертельную, но серьезную. Ходоки в места с таким фоном никогда не сунутся, даже самые жадные и отчаянные. Потому как глупо и бессмысленно. И здоровье потеряешь, и заработать ничего не заработаешь, а то и в петлю угодишь — у солдатиков на дозиметрических постах Бригады с чувством юмора напряженно и к фонящему хабару относятся они крайне отрицательно, как и к тем, кто его на чистые земли с Пустошей протащить пытается. Так что, в том, что перед ним бредун, сомнений у Володи не возникало, только вот был он какой-то не такой, неправильный. Как выразился бы любивший мудреные словечки Рыжий — нетипичный. Типичными были те, которых наемники в Ольховке покрошили, — грязные, вонючие, оборванные. С другой стороны, если уж этот самый Черный Полковник в своей банде армейские порядки завел, то и на внешнем виде его «личного состава» это вполне могло отразиться.

Бредун несколько секунд напряженно их разглядывал, а потом, убедившись, что ни здоровенный парняга, вальяжно, словно на мягком диване, развалившийся на старом колесе, ни пристроившийся рядом с ним молодой пацан ни бежать, ни за оружие хвататься не собираются, подошел ближе.

— Эй, слышь, солдатик, а не заблудились ли вы часо?.. — начал было он, но почти сразу запнулся и замолчал.

Фраза была явно заготовлена заранее, но под совершенно другую ситуацию. Вот если бы он в густых зарослях ткнул этому странному, какому-то преувеличенно беспечному бугаю в затылок стволом и сказал бы то же самое — эффект был бы совсем другой. А сейчас… Глядя в веселые глаза чужака, который пожевывая и перекатывая во рту, словно зубочистку, какую-то короткую тонкую веточку, разглядывал его с интересом, но не как противника, а будто какую-то забавную зверушку… Словом, сразу понятно становилось — и слова не те, и тон не тот, и обстановка не та. Не звучит, страха не внушает. Вот и замолчал он на полуслове.

— Так тебе чего нужно-то? — улыбаясь, поинтересовался у него Тюкалов. — Добровольцев мы пока не набираем, извини… Или ты нанять нас хочешь? Тогда другое дело! Но учти, мы берем дорого.

Бредун аж задохнулся от такой наглости и явно собрался было рыкнуть в ответ что-то, наверняка злое и оскорбительное, но…

— Хорошо подумал? — голос и тон Михаила по-прежнему были ровными и доброжелательными, но, все равно, чувствовались в его словах и издевка, и нешуточная угроза. — Учти, у меня на каждого из тех четырех человек, что с тобою пришли, — по снайперу. Которые вас давно уже на мушке держат. А в сторону деревни, где у вас машины и остальной народец, — КПВТ и «Утес» развернуты. Продолжать нужно?