Насмешка (СИ)

— О чем? — поморщившись, спросил Гален Второй.

— Я прошу позволения биться с Гаэрдом Дальвейгом в смертельном поединке, — ответил Ландар. — Я признаю свою вину. Был намеренный оговор рода Магинбьорн в отместку за то, что юная лаисса посмеялась надо мной и выставила дураком прилюдно. И то, что был жесток и несправедлив к своей супруге, не сразу разглядев, что пылаю отнюдь не жаждой мщения, тоже признаю. Как признаюсь в том, что позволил прошлому господствовать над настоящим и будущим. Я круглый дурак, государь. Нашел и упустил вторую любовь в своей никчемной жизни. Мне более не в чем запираться. Я готов прилюдно признать навет и покаяться перед Святыми. Но прошу лишь о том, чтобы мне отдали жизнь того, кто стал возлюбленным моей супруги. Как муж, я все еще имею на это право. Смертельный поединок, государь — это все, о чем я хочу вас просить. Я прошу Суда Святых!

Король изумленно взирал на своего наместника. Он ожидал мольбы о снисхождении, покаяние и просьбу не позорить имя его рода, но тот отказал сам себе в возможности помилования. Гален знал своего подданного намного лучше многих. Может, он и не обладал даром прабабки, но умел видеть людей не хуже, чем его прадед. И венценосец знал, что Ландар Ренваль не подлец и не мерзавец. Он исправно служил своему королю эти долгих двадцать лет, не вызывая монаршего гнева. Бывали и разногласия, но чтобы наместник впал в немилость — никогда.

А еще было покушение на государя лет десять назад, когда тот отправился с посольством в одно из соседних королевств. Дружественный визит, не более. Гален сам выбрал себе сопровождение, и Ландар вошел в число тех, кого король наделил особой милостью, взяв в свою свиту. На третий день посольства какой-то безумец метнулся к Валимарскому правителю, сжимая в руке кинжал. Увидел его и заслонил собой короля именно ласс Ренваль, получив в результате удар ножом в грудь. Ландар выжил, а Гален Второй поклялся ему в вечной дружбе. И ничего до этого дня не омрачало взаимоотношений короля и его наместника, двух старых друзей. Монарх почти никогда не отказывал Ренвалю в его просьбах, они были так редки… И все-таки:

— Нет.

— Что? — потрясенно переспросил Ландар. — Государь…

— Нет! — гаркнул король. — Род Дальвейг находится под защитой рода Корвель. Под личной защитой всего моего рода, Ландар, слышишь?

Теперь и Гаэрд изумленно взирал на государя. Гален устало прикрыл глаза.

— Уже пятьдесят лет мы покровительствуем вашему роду, Гаэрд, — негромко произнес король. — Думаю, вы догадываетесь о причине, по которой стали столь важны для всего Валимара и остального мира.

— Да, государь, — склонил голову Гаэрд. — И уж коли речь зашла об этом, могу ли я просить вас уделить мне немного времени наедине? Разговор касается того самого дела.

— Идемте.

Ласс Дальвейг и король отошли в сторону. Ландар в оцепенении следил за ними, все еще не веря, что король отказал ему в его просьбе. Суд Святых! Над ним не властен никто, и государь не вправе вмешиваться, но он вмешался! Проклятье, ему ведь так мало было нужно, один точный удар мечом, а дальше, хоть в темницу, хоть на плаху, хоть с торбой по миру. Но добровольно отдать свою жену другому? Невозможно! Столько противоречивых чувств нахлынуло сейчас на королевского наместника. И, не выдержав их напора, Ландар упал на ступени возвышения, ведущие к трону, и издевательски расхохотался.

Все потерял, все! Власть, богатства, почет, доброе имя, честь, жену… опять. Да к Нечистому все! Власть, богатства, почет, доброе имя, все к Нечистому. Одного было жаль, так и не узнал, что значит быть счастливым с той, кого полюбил всем сердцем. Хотел все исправить, а исправлять уже нечего. Гнался за тенью, искал выход, надеялся на чудо, а чудо повернулось к нему совсем иным местом.

— Дурак, — сквозь хохот выдавил Ландар, — обычный круглый дурак.

— Ваше Величество, — появление королевского лекаря и благородной лаиссы, на чьих устах играла счастливая улыбка, уже не стало потрясением.

Король вернулся к своему трону, не глядя на наместника, сидевшего, закрыв лицо ладонями. Гален кивнул лекарю, и тот, низко поклонившись, произнес:

— Благородная лаисса чиста, как первый снег. Девство ее не нарушено.