Насмешка (СИ)

Он отвернулся, а лучник послушно наложил стрелу на тетиву. Ландар закрыл глаза, и перед его внутренним взором вдруг встала Анибэль. Она смотрела на своего супруга глазами, в которых застыла печаль.

— Что стало с тобой, Ландар? — спросила женщина. — Куда делся тот веселый и открытый юноша, умевший любить всем сердцем?

— Что с тобой происходит, мой друг? — прозвучал в голове наместника Неста голос Галена Второго. — Тот ли это доблестный муж, что закрыл меня собой, приняв в грудь клинок убийцы?

— Сын, не так я воспитывал тебя, — услышал мужчина давно забытый голос покойного отца.

— Я всегда говорил, что ты недостоин своего места. Это я должен был родиться первым, я! И почему все считали, что ты лучше? Посмотри на себя, ты же превратился в убийцу, готового нанести удар в спину, — язвительно усмехнулся его брат.

— Ландар, разве ты хотел моей смерти? — снова спросила Анибэль. — Разве ты хочешь смерти этой девочки?

— Ты никогда не выберешься из замкнутого круга, — продолжал издеваться младший Ренваль. — Всегда будешь бежать, как белка в колесе. Слабак! Сла-аба-ак.

— Нет! — воскликнул ласс Ренваль, резко оборачиваясь к своему лучнику, уже натянувшему тетиву.

Наместник стремительно приблизился к стрелку, наблюдая, словно в кошмарном сне, как пальцы лучника отпускают тетиву, как его собственная рука тянется к луку.

— Хватит! — рявкнул Ландар, ударив по луку, и стрела ушла в небо, оставшись никем незамеченной. — Хватит.

Ренваль увидел, как Дальвейг подал руку уже своей супруге, и они спускаются с помоста. Благоприятный момент для нового выстрела ушел. Наместник вдруг испытал невероятное облегчение. Он поднял лицо к небу и шумно выдохнул, не замечая, как с уголков глаз покатились слезы. Первые слезы за долгие восемнадцать лет. Они несли облегчение, слезы даровали истомившейся, истерзанной душе долгожданное успокоение.

— Господин, — позвал лучник. — Теперь я их не достану.

— И не надо, — отмахнулся Ландар. — Пусть живут, пора отпустить обиды. Скоро у меня свадьба, и не стоит начинать новую жизнь с крови. Уходим, еще не хватало, чтобы было обнаружено, что я покинул пределы Неста.

Высокородный ласс первым поспешил с крыши одного из домов, окаймлявших площадь Доблести. Лучник последовал за господином, уже скрывшимся из виду. Мужчины вышли на улицу, где их ждали еще двое ратников, и покинули веселящийся город, так и оставшись незамеченными.

— Пусть живут, — повторно прошептал Ренваль, пришпоривая своего коня.

И пусть чувства к прекрасной и навсегда потерянной для него лаиссе продолжали томить душу, но все-таки жалящая боль сменилась тихой тоской и горечью, которая однажды исчезнет, в этом Ландар был уверен. Живых забывать проще. Это у мертвых уже не попросишь прощения и потому не сможешь простить себя. А живые всегда где-то рядом. Они ходят, говорят, дышат, совершают свои ошибки. И от сознания этого, отпустить их гораздо легче. Отпустить и забыть.

Теперь Ландар Ренваль был к этому готов. И пусть невеста, найденная для него государем, не была столь красива, как предыдущие жены наместника, но было в ней что-то такое, отчего сердце одинокого мужчины отозвалось легким трепетом. Еще слабым и едва заметным, но время сумеет возродить из искры пламя. Сейчас Ландар был уверен, что новый брак будет иным, теперь-то он научится быть счастливым от того, что имеет, не гоняясь за призраками и не цепляясь за прошлое. Потому что прошлого нет, есть только будущее, в которое наместник Неста вступал с очистившейся душой и легким сердцем…

— Сестрица, ежели пожелаешь, то коня запрячь быстро, еще успеешь сбежать до первой ночи, — весело говорил младший ласс Магинбьорн, склонившись к уху лаиссы Лиаль Дальвейг, сидевшей за столом в пиршественной зале.

— Ну и дурень же ты, братец, — ответила Лиа, накрывая ладонью руку своего супруга. — От счастья не бегают, за него руками хватаются и держат крепко, чтобы никто не отнял.

Ригнард рассмеялся и поднял кубок, желая супругам долгих лет жизни. Его пожелание подхватили шумные гости, и вскоре свадебный водоворот захватил пиршественную залу. От струн музыкантов едва не шел дым, столь усердно водили они смычками. В легких тех, кто играл на трубах и свирелях, казалось, уже должен был закончиться воздух, но музыка не смолкала ни на мгновение, радуя гостей и молодых супругов веселыми мелодиями.

Прислуга запыхались, поднося новые яства и кувшины с хмельными напитками. Гости охрипли от громких криков, животы уже болели от смеха. Хмельные юные лаиссы раскраснелись и, уже не скрываясь, слушали витиеватые словоизлияния молодых лассов. Ноги гостей без устали пускались в пляс, а руки не уставали поднимать полные кубки. И когда молодые супруги покинули пиршественную залу, веселье разгорелось с новой силой.