Насмешка

- Желает ли госпожа застольную песню? – спросил бард.

- Играй, - устало вздохнула она.

Ей сейчас не нужен был ни бард, ни его песни, но присутствие молодого мужчины смягчало положении пленницы-жены при тиране муже. Лиот давал ей ту толику заботы, которой благородной лаиссе не хватало. Он все так же держался на расстоянии, лишь в своих песнях открывая душу пред госпожой. Она же дарила влюбленному в нее мужчине легкую улыбку и свою благодарность, не позволяя мечтать о чем-то большем.

Но Лиот мечтал! Сколько раз его песни обещали госпоже сладостные ласки и вечную любовь. Сколько раз клялся умереть за нее, и в такие мгновения глаза певца сияли, как звезды, отыскивая хоть отблеск своей страсти в глазах благородной лаиссы. Не находили… И бард пел ей о своей тоске и разрывающимся от боли сердце. Но госпожа лишь слабо улыбалась в ответ, благодарила и отправляла восвояси.

Несчастный поэт и певец извел себя собственными тщетными надеждами. Он грезил, что однажды благородная лаисса услышит его, и ее сердце дрогнет, позволяя барду хотя бы коснуться губами ее руки. И об этом Лиот тоже пел, восхваляя нежность кожи своей хозяйки, плавность ее шагов, красоту ее черт. Страдал и укорял за стужу, захватившую сердце прекрасной лаиссы. Лиаль дарила знакомую барду легкую улыбку и опять не слышала его. Порой обрывала его признания на недопетой ноте и просила спеть балладу о странствующем лассе. Это злило мужчину, но он покорялся, не смея возражать.

Вот и сейчас, когда трапеза была окончена, и лаисса перешла к окну, зябко обнимая себя за плечи, Лиот вновь решился спеть о том, что лежит у него на душе.

Снега покрыли землю пеленой,

С небес сметая солнце вьюгой.

Зима владеет миром и тобой,

Твоей став верною подругой.

Я замер на коленях в тишине

Под стылым взглядом глаз прекрасных.

Моя душа пылает, как в огне,

Сгорает в пытках сладострастных.

Услышь меня, с тоской молю.

Холодный лед я растоплю словами,

Согрею душу снежную твою,

Уста лобзая жаркими устами…

Тонкие длинные пальцы барда еще перебирали струны, когда Лиаль повернулась к нему и улыбнулась:

- Как это красиво, Гаэрд, - произнесла лаисса, даже не заметив оговорки.

Мелодия оборвалась, словно невидимая безжалостная рука рванула струны. Лютня жалобно звякнула и упала к ногам побелевшего барда. Глаза его гневно сверкнули, и мужчина рывком поднялся на ноги, забывая, кто перед ним, и кто он сам.

- Каким именем вы назвали меня, госпожа? – хрипло спросил он. – Гаэрд? Гаэрд?! Именем того ласса, из-за которого господин чуть не убил вас?

- Лиот…

- Гаэрд! – воскликнул мужчина, преодолевая расстояние между собой и Лиаль в несколько широких шагов. – Вы назвали меня – Гаэрд!

- Ты забываешься, - ледяным тоном ответила лаисса Ренваль, отходя от барда.

Он повернулся за ней, не сводя с хозяйки пристального взгляда. Благородная лаисса обернулась, встретилась с мужчиной глазами и поджала губы.

- Лиот, оставь меня, - велела она, едва сдерживая гнев.

- Моя госпожа прогоняет меня, потому что я смел плохо отозваться о ее игрушке? – язвительно спросил бард.

- Да как ты смеешь?! – в сердцах воскликнула Лиаль. – Уходи немедленно и не смей возвращаться! Я твоя госпожа, а не дворовая девка. Что за разговоры ты завел?!

- Хозяйка напомнила смерду его место, - язвительно усмехнулся мужчина, но не сдвинулся с места. – Несчастный влюбленный бард для госпожи, лишь грязь под ее маленькими ножками. Но и у этой грязи есть душа, и она болит от любви к своей госпоже. Однако госпожа думает лишь о проклятом лассе! – голос его зазвенел от ярости. – Вы ведь все время думаете о нем. Я знаю, я вижу, как украдкой вы сжимаете в руках его медальон. Моя госпожа занята мыслями о том, кто мелькнул, подобно падающей звезде, и исчез с ее небосвода. Но она не желает увидеть того, кто каждый час с мольбой взирает на нее!

- Замолчи! Замолчи, ради всех Святых, Лиот! – воскликнула Лиаль, испуганно глядя на дверь. – Тебя могут услышать. Неужто мне мало печалей и без твоей ревности? Замолчи и уходи немедленно!

Бард все так же стоял на месте, упрямо глядя на лаиссу. Ревность и злость душили его, лишив осторожности, заставив забыть о том, кто мог оказаться рядом.

- Молчать? Теперь вы требуете молчать, - зло рассмеялся Лиот. – Так нет же, жестокосердная госпожа! Я не буду молчать. Моя боль рвет мне душу, потому что вы влюблены в того проезжего ласса. Ваше сердце отдано Гаэрду Дальвейгу, и его медальон тому доказательство, как и то, что вы грезите им, иначе не оговорились бы, назвав меня его именем!

- Кому отдано сердце моей супруги?

Бард обернулся к двери, встретился с пристальным потемневшим взглядом господина, и лихорадочный румянец, сменивший бледность, вновь схлынул, оставляя лицо Лиота белым, как снег за окном. Осознание того, что сотворил, вползло в истерзанную безответной любовью, отравленную затаенной ревностью душу, сдавливая горло ледяными кольцами.