Насморк

История австрийца Шиммельрейтера оказалась более запутанной. В Неаполе он находился с половины зимы, сероводородные ванны стал принимать в апреле. До конца апреля он утверждал, что ванны идут ему на пользу, и продлил абонемент на май. Неделю спустя он перестал спать, сделался раздражительным и ворчливым, жаловался, что кто-то роется в его чемоданах, что пропали запасные очки в золотой оправе, а когда они нашлись за диваном, сказал, что их туда подкинули. О его образе жизни можно было узнать довольно подробно, потому что австриец жил в небольшом пансионе и подружился с хозяйкой-итальянкой. Десятого мая Шиммельрейтер споткнулся на лестнице и с разбитой коленкой слег в постель. В эти дни он стал менее раздражительным, между ним и хозяйкой снова установились наилучшие отношения. Поскольку и после прекращения болей в коленном суставе его продолжал донимать ревматизм, австриец возобновил посещение водолечебницы. И вот спустя два дня он поднял ночью на ноги весь пансион, истошно взывая о помощи. Разбил рукой зеркало, поскольку за ним якобы кто-то скрывался и убежал через окно. Зеркало висело на стене, и спрятаться за ним никто, конечно, не мог. Не зная, как справиться с чрезвычайно возбужденным Шиммельрейтером, хозяйка вызвала знакомого врача, который обнаружил у него предынфарктное состояние. Это иногда вызывает нарушение психики. Так, во всяком случае, утверждал врач. Хозяйка настояла на отправке австрийца в больницу, что и было сделано. Перед тем как покинуть пансион, он разбил зеркало в ванной и еще одно, на лестнице, пока у него не отняли трость, которой он орудовал. В больнице он вел себя неспокойно, плакал, пытался спрятаться под кровать да еще то и дело терял сознание от приступов удушья — он был астматиком. Студенту-медику, проходившему практику в больнице, он по секрету сообщил, что в лечебнице братьев Витторини его уже дважды пытались отравить, подсыпая в ванну яд, и что это делал служитель, несомненно, агент израильской разведки. Практикант усомнился, вносить ли эти слова в историю болезни. Заведующий отделением счел их явным признаком мании преследования на почве склеротического слабоумия. В конце мая Шиммельрейтер умер от прогрессирующего отека легких. Семьи у него не оказалось, и его похоронили в Неаполе за счет города, так как пребывание в больнице исчерпало его скромные финансы.

Этот случай выделялся из всей серии тем, что Шиммельрейтер в отличие от остальных жертв не был состоятельным человеком. Позднее следствие установило, что в годы войны Шиммельрейтер служил писарем в концлагере Маутхаузен, а после поражения Германии предстал перед судом, но был оправдан, так как большинство свидетелей, прежних заключенных, не подтвердили его вины. Некоторые, правда, заявляли, что он тоже избивал узников, но это были показания третьих лиц, и его вина осталась недоказанной. Хотя между двукратным ухудшением его здоровья и посещением лечебницы братьев Витторини угадывалась причинная связь, утверждения Шиммельрейтера, что его отравили, были признаны беспочвенными: нет яда, который при растворении в воде воздействует на мозг. Служитель, которого покойный заподозрил, оказался не евреем, а сицилийцем и с израильской разведкой не имел ничего общего. Так что и в этом случае уголовной подоплеки смерти установить не удалось.

Досье включало уже (если не считать пропавшего без вести Бригга) пять человек, которые скоропостижно скончались по разным, как бы случайным причинам. Однако нити во всех случаях вели в водолечебницу. Поскольку таких лечебниц в Неаполе было несколько, решили просмотреть и их регистрационные книги. Следствие разрасталось подобно горному обвалу — теперь предстояло расследовать уже двадцать шесть случаев, когда клиенты-иностранцы неожиданно прекращали принимать ванны, не требуя вернуть деньги, и исчезали. По каждому такому следу приходилось идти до конца, и расследование продвигалось медленно. Его прекращали, лишь обнаружив человека в полном здравии.