Насморк

Позже удалось докопаться и до нескольких пересеченных случаев, когда отравлению подверглись итальянцы или иностранцы, прибывшие в Неаполь с женами. События обычно развивались одинаково. Жена, обеспокоенная странным поведением мужа, наблюдала за ним все внимательнее, а когда начинались галлюцинации, заставляла мужа уехать. Бегство домой было естественной реакцией на неведомую опасность. А итальянцы уже в начальной стадии отравления оказывались под наблюдением психиатра — чаще всего на этом настаивала семья — и в результате этого меняли образ жизни: человек переставал ездить в машине, употреблять плимазин, принимать сероводородные ванны, поэтому симптомы заболевания скоро исчезали. Следствие не выявило этих пресеченных случаев по заурядной причине: у пострадавшего всегда находился родственник, который аннулировал оплаченный абонемент, в приходных же книгах лечебниц отмечали финансовое сальдо, а не сами факты прерванного лечения, поэтому-то несостоявшиеся жертвы и не оставляли в них никакого следа.

Впрочем, и другие факторы мешали следствию. Никто ведь не хвастает тем, что пользуется средством против облысения. Тот, кто совсем не страдал из-за лысины или пользования париком, избегал опасности, но как можно до этого докопаться? Кто не применял гормональную мазь, тому, живому и здоровому, не о чем было рассказать, тот же, кто ее применял, погибал. Упаковку от швейцарской мази среди вещей погибших не обнаруживали: эту мазь предписывалось хранить в холодильнике, что дома делать гораздо проще, чем в гостинице, пожилые педанты предпочитали пользоваться услугами местных парикмахеров, чтобы не возиться самим с мазью. Ее следовало применять раз в десять дней, поэтому каждый из погибших только однажды проделал эту процедуру в Неаполе, поэтому никто из проводивших следствие и не подумал спросить в парикмахерских, что втирают там в кожу головы некоторым клиентам.

И наконец, жертвы отличались физическим сходством, поскольку им присущи были сходные психические черты. Это были мужчины на пороге увядания, еще с претензиями, еще боровшиеся с надвигающейся старостью и вместе с тем скрывающие это. Кто уже переступил теневую черту и, лысый, как колено, отказался в шестьдесят лет от попыток сохранить моложавый вид, тот не искал больше чудодейственных средств, а кто лысел преждевременно, годам к тридцати, тому ревматизм не докучал настолько, чтобы взяться за бальнеологическое лечение. Итак, угроза нависла только над мужчинами, едва вошедшими в полосу тени.

Чем тщательнее теперь приглядывались к фактам, тем явственней проступала их взаимосвязь. Отравления случались только в период цветения трав, так как водители в другое время года не принимали плимазина, а тот, кто страдал тяжелой формой астмы, не садился за руль, и ему не требовался препарат, рассчитанный на водителей.

Барт навещал меня в больнице, проявляя такую сердечность, что перед возвращением в Штаты я не мог не нанести ему прощального визита. Пьер ждал меня у лестницы, но при моем появлении спрятался. Я понял, в чем дело, и заверил его, что не забыл про шлем. У Барта был доктор Соссюр, без сюртука, зато в рубашке с кружевными манжетами. Вместо калькулятора на шее у него теперь болтались часы. Мы сидели в библиотеке, он листал книгу, а Барт высказал весьма забавную мысль: что попытка применения компьютера в следствии блестяще удалась, хотя компьютер, не запрограммированный и не приведенный в действие, ни в чем не участвовал. Ведь не прилети я в Париж именно с этой идеей, я не остановился бы у него, не пробуди я симпатий у его бабушки, юный Пьер не пытался бы исцелить меня от последствий падения с лестницы серным цветом, — одним словом, участие компьютера в решении загадки очевидно, хоть и в чисто идеальном смысле. Я со смехом заметил, что карамболь совершенно случайных происшествий, толкнувших меня в самый центр загадки, представляется мне теперь удивительнее ее самой.

— Вы допускаете ошибку эгоцентрического характера, — повернулся от книжного шкафа Соссюр. — Это история не столько знамение нашего времени, сколько провозвестник грядущего. Это предзнаменование будущего, пока еще непонятное…

— А вам оно понятно?

— Я догадываюсь, в чем его смысл. Человечество настолько размножилось и уплотнилось, что им начинают управлять внутриатомные законы. Каждый атом газа движется хаотически, но именно этот хаос рождает определенный порядок в виде постоянства давления, температуры, удельного веса и так далее. Ваш невольный успех, достигнутый благодаря длинной цепи чрезвычайных совпадений, представляется парадоксальным. Но это только так кажется. Вы возразите: мало было упасть с лестницы у Барта, вдохнуть серу вместо нюхательного табака, нужна была еще ваша рекогносцировка на рю Амели, вызванная историей Прока, чихание перед бурей, миндаль, купленный в подарок ребенку, задержка вылета в Рим, переполненная гостиница, парикмахер и едва ли не то, что он оказался гасконцем, чтобы началась цепная реакция.