Наставление в христианской вере, тт. 1,2

3. По этой причине некоторые из древних философов с полным основанием называли человека микрокосмом³¹. Ведь человек — это шедевр, в котором зрима всемогущая благость и премудрость Бога и который заключает в себе достаточно чудес, чтобы привлечь наш ум и не заставить пожалеть об этом. Поэтому св. Павел, сказав, что и слепые могут ощутить Бога, добавляет, что Его не следует искать вдалеке: ведь каждый из нас ощущает внутри себя ту небесную благодать, из которой все мы произросли (Деян 17:27). Если же для того, чтобы понять, что такое Бог, нам даже не нужно искать Его за пределами своего существа, то можно ли оправдать или простить небрежение тех, кто не желает снизойти в самих себя, туда, где обитает Бог³²?

В этой связи и Давид после того, как он в немногих словах прославил имя Божье и его повсюду сияющее величие, восклицает: «Что есть человек, что Ты помнишь его?» (Пс 8:5). И здесь же: «Из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу, ради врагов Твоих, дабы сделать безмолвным врага и мстителя» (Пс 8:3). Тем самым он не только предлагает чистейшее зеркало божественного творения в назидание человеческому роду. Он ещё замечает, что грудные младенцы настолько красноречивы в прославлении Бога, что уже нет надобности в иных риторах. Бог без колебаний подвигнул их уста на борьбу: Он посчитал их оружием, способным победить ярость тех, кто из дьявольской гордыни хотел бы истребить имя Божье.

Этим объясняется и ссылка в Св. Писании на языческого поэта, сказавшего: «Мы Его и род» (Деян 17:28)^а. Здесь нам приписывается такое высокое достоинство, что Бог провозглашается нашим Отцом³⁴. Вслед за этим и другие поэты, согласно с опытом и здравым смыслом, называют Бога Отцом людей. Действительно, никто не подчинялся бы добровольно и охотно Богу в стремлении угодить Ему, если бы его отцовская любовь не побуждала людей к ответной любви.

4. Здесь и обнаруживается низкая неблагодарность людей. Заключая в себе сокровищницу стольких прекрасных Божьих дел и другую сокровищницу, наполненную и украшенную неисчислимым количеством всевозможных благ, люди тем не менее не торопятся прославить Бога, но вместо этого раздуваются от самомнения и гордыни. Они чувствуют, что Бог таинственным образом нуждается в них, а опыт показывает им всё разнообразие даров, какими они обладают от божественных щедрот. Люди волей-неволей вынуждены признать, что несут в себе множество знаков божественности, однако не испытывают потребности дать им проявиться вовне. Ведь тогда они не смогли бы приписывать себе то, что дано им свыше, и закапывать в землю сверкающий талант, который призывает их обратить взоры к Богу.

^а Арат. Явления, 5³³.

Ещё хуже то, что в наше время земля носит на себе множество душ, подобных чудовищам, созданных как бы наперекор природе, которые без зазрения совести вырывают посеянное в человеческом естестве семя божественности и выбрасывают его, чтобы уничтожить самое имя Божье. Я спрашиваю вас: насколько же отвратительна эта одержимость, в силу которой человек, тысячу раз обнаруживая Бога в своём собственном теле и своей собственной душе, не упускает случая отвергнуть Господа, прикрываясь талантами, от Него же и полученными? Эти люди не утверждают, что отличаются от животных лишь благодаря случайности; но ссылаются на природу, которую выставляют создательницей и хозяйкой всех вещей, тем самым устраняя Бога. Видя изумительное, ни с чем не сравнимое совершенство всех своих членов, глаз, лица и т.д., вплоть до кончиков ногтей, они тем не менее продолжают подменять Бога природой.

Тончайшие движения души, её столь благородные способности и столь выдающиеся добродетели особенно ярко свидетельствуют о её божественном происхождении, которое не так-то просто отвергнуть. Однако эпикурейцы и здесь не упускают случая подняться, подобно циклопам, на дерзкую битву с Богом, словно над ними нет ничьей власти. Возможно ли это? Неужели небесная премудрость явила все свои сокровища для того, чтобы управлять червём в пять футов ростом, а весь мир оказался и вовсе лишённым её? Если, согласно Аристотелю, душа наделена соответствующими каждой телесной части органами или инструментами³,— разве должно это затемнять, а не прояснять славу Божью? Раз уж эпикурейцы воображают, что всё в мире состоит из подобных пыли ничтожных частиц, летающих в воздухе и случайно сталкивающихся между собой, то пусть они ответят: возможно ли, чтобы в силу такой случайности в желудке переваривались пища и питьё, превращаясь отчасти в кровь, отчасти в отходы, и чтобы таким же образом каждый член тела исполнял надлежащую работу, как если бы одним-единственным телом управляли триста или четыреста душ?

5. Но оставим этих грязных животных в их свинарниках. Я обращаюсь к тем глупцам, которые в своём стремлении опровергнуть бессмертие души и похитить у Бога его права косвенным образом

^а Аристотель. О душе, II, 1, 412а.