Наставление в христианской вере, тт. 1,2

И не нужно говорить, что в этом нашем состоянии повинен другой, будто мы совершенно незаслуженно держим ответ за грех своего праотца. Ибо утверждение, что все мы подлежим суду по вине Адама, не означает, что сами по себе мы невинны и, не заслужив такого наказания, расплачиваемся за Адамов грех непомерной ценой. Ведь раз его преступление покрыло позором всех нас, то все мы и несём ответственность. При этом не следует думать, что по вине Адама мы лишь заслужили наказание, но не восприняли его греха. На самом деле унаследованный от него грех живёт в нас, и именно за него положено наказание. Поэтому св. Августин, хотя и использует несколько раз выражение «чужой грех», чтобы подчеркнуть его наследственную природу, тем не менее показывает, что он свойствен каждому из нас^а. И сам апостол свидетельствует, что смерть перешла на всех людей, потому что все согрешили (Рим 5:12). Это значит, что первородный грех охватывает всех и что все запятнаны его грязью. Поэтому под проклятие подпадают даже дети, и не за чужой грех, а за свой собственный. Ибо, хотя они ещё не принесли плодов своего нечестия, в них скрыто его семя. Более того, сама их природа есть семя греха; поэтому она неугодна и отвратительна Богу. Из этого следует, что подобное зло по праву считается грехом перед Богом. Ибо не без вины мы навлекли на себя проклятие.

Другое важное соображение состоит в том, что испорченность в нас никогда не дремлет, но постоянно приносит новые плоды — те самые дела плоти, о которых мы только что говорили, подобно тому как из пылающего очага непрестанно вылетают пламя и искры, а из родника струится вода. Поэтому те, кто определил первородный грех как нарушение праведности, которая изначально была свойственна человеку^ь, хотя и выразили этим существо дела, не отразили в полной мере силу греха⁹. Ибо наша природа не просто осквернена и лишена добра, но она настолько скора на всяческое зло, что не может пребывать в покое. Те, кто назвал это похотью (concupiscence)¹⁰⁰, не преувеличили, употребив весьма сильное слово. Тем самым они добавили смысл, который ускользал от многих^, а именно, что все составные части человека — разум и воля, душа и тело — осквернены или вообще целиком заполнены похотью. Если сказать ещё короче, то человек есть не что иное, как сама похоть.

^а Августин. О грехе, заслугах и прощении, III, Villi, 15 (MPL, XLIV, 194).

^b Ансельм. О девственном зачатии, V, CLVIII, 439 (MPL, CLVIII, 439); Дуне Скот.

Сентенции, II, dist. XXX, q. 2; Оккам. Сент. II, q. XXVI.

^с Амвросий. Толкование на Евангелие от Луки, VII, 148 (MPL, XV, 1827); Августин. Против Юлиана, I, LXXII (MPL, XLV, 1097, 1274); III, гл. LVI; Пётр Ломбардский. Сентенции, II, dist. XXX, 7 (MPL, CXCII, 722).

Пётр Ломбардский. Цит. соч., dist. XXXI, 2-4 (MPL, CXCII, 724 р.). Ему возражает Фома Аквинский: Сумма теологии, II, I, q. LXXXIII, art. 7.—Прим. франц. изд.

9. Вот почему я сказал, что после того, как Адам отвратился от источника праведности, все части человеческой души оказались охвачены грехом. Ибо не только исходящие изнутри вожделения, то есть чувственность, совращали его на зло, но и на высотах его разума воцарилось проклятое безбожие, о котором мы говорили выше, а его сердце до самых глубин поразила гордыня. Поэтому сводить исходящий от них порок к тем движениям души и желаниям, которые называют «чувственными», или называть его «огнём души», который соблазняет, движет и подталкивает чувственность ко греху, есть бесплодная и глупая фантазия.

Мастер сентенций^а обнаружил здесь глубокое и грубое невежество, когда в поисках вместилища этого порока заявил, что, согласно св. Павлу, это плоть, добавив собственное толкование: не сама по себе плоть, а нечто привнесённое в неё. Нелепо понимать слово «плоть» в значении «тело», будто Павел, противопоставляя её благодати (grace) Св. Духа, которой мы возродились, имел в виду лишь некоторую часть души, а не всю нашу природу. Между тем сам св. Павел снимает всякую двусмысленность, говоря, что грех захватил не одну какую-то часть нашего существа, но что нет в нём ничего не затронутого смертоносным тлением. Рассуждая о нашей порочной природе, он не осуждает только лишь обнаруживаемые нами вожделения, а настаивает, что наш ум целиком охвачен безумием и слепотой, а сердце отдано плотским похотям.

Вся третья глава Послания к римлянам есть не что иное, как описание первородного греха. Его сущность с ещё большей силой раскрывается в «обновлении» (renouvellement), поскольку Дух, противостоящий ветхому человеку и плоти, означает не только милость, благодаря которой исправляется низшая, или чувственная, часть души, но и полное преобразование (reformation) всех её частей. Поэтому в другом месте Павел не просто требует изничтожения непомерных вожделений, а желает, чтобы в духе мы преобразились в новое (Рим 12:2).