Наставление в христианской вере, тт. 1,2

124 В латинской версии Кальвин далее приводит в качестве примера историю Аттилия Регула. Мужество Регула, претерпевшего мучительную смерть от рук карфагенян, но не нарушившего присяги, прославляли Цицерон, Гораций, Сенека и другие римские писатели. Августин представлял историю Регула как случай, в котором римские боги оказались неспособны спасти верного и достойного человека (О граде Божием, I, 15; MPL, XLI, 28).

125 Ср. Erasmus. De libero arbitrio (hrsg. von Walter), p. 25. В неоконченном трактате против пелагиан, Юлиана и Эклана Августин приводит тот же аргумент и так же отвечает на него (Augustinus. Contra secundam Juliani responsuonem, imperfectum opus. I, 46-48, 60, 82, 84, 106 (MPL, XLIV, 286).

126 Ср. гл. Ill, разд. 5 настоящей книги. Дальнейшие ссылки в этом разделе также связаны с указанным фрагментом.

127 Ссылки на мнения современников в этом разделе относятся к Кохлеусу («De libero arbitrio») и Эразму («De libero arbitrio»). См. упоминавшееся издание фон Вальтера, с. 50, 53, 59 и цитаты в OS, III, 299.

128 Это весьма характерное для Кальвина утверждение о необходимости соединения слова Писания с действием Св. Духа. Ср. I, VII, 4; III, I.

129 В указанных фрагментах двух трактатов Августин привлекает внимание к третьему из семи правил понимания Св. Писания, сформулированных ок. 390 г. Тихонием — донатистом, которого впоследствии осудили лидеры этой секты.

130 Большинство этих аргументов использовали противники Лютера. Среди них — Шатцгайер, Эразм, Кохлеус, де Кастро, Фабер. Соответствующие цитаты см. в OS, III, 308.

131 Это утверждение из трактата Херборна «Перечень общих мест» (Herborn. Lo-corum communium enchiridion, XXXVIII) было включено в документ, представленный императором Священной Римской империи Карлом V на съезде в Регенс-бурге (1541)[15].

132 Этот отрывок цитировал Эразм и сопроводил его замечанием, что он не знает, на каком основании Экклезиаст был исключён из канона Св. Писания (De libero arbitrio, p. 19).

133 В притче о добром самарянине греческое слово «'r|ni6avT|» передано в Вульгате как «semivivus» — «полуживой». Полупелагиане истолковали это слово в аллегорическом смысле. Они опирались на ошибочно приписываемое Августину (Pseudo-Augustinus) «Hypomnesticon» («Hypognosticon»), где сказано, что падший человек сохраняет свободную волю в повреждённом виде (liberum arbitrium vulneratum) (MPL, XLV, 1628). Ср. Augustinus. Quaestiones in Evangeliis, II, 19 (MPL, XXXV, 240). Видоизменяя эту аллегорию, Беда Достопочтенный пишет: «Они оставили его полуживого и тем самым лишили бессмертной жизни, но они были бессильны лишить его благоразумия» (In Lucae Evangelium expositio, III, 10; MPL, XCII, 469). Этот отрывок использовали противники Лютера.

134 О неприятии Кальвином аллегорического толкования Св. Писания см. тж. Ill, IV, 4-5 и его Комм, к Посланию к галатам (4:22-26), где он требует обращения к «естественному и ясному смыслу». Об этом же говорится в Комм, к Книге Бытия (2:28) и к Книгам пророков Исайи (33:18), Иеремии (31:24), Даниила (8:20-25; 10:6).

135 Эта глава, а также разделы 1 и 2 гл. VII впервые включены в трактат в 1559 г. Благодаря новому материалу стало более прозрачным построение Кальвином трактата в целом вокруг «двоякого» познания (см. прим. 11 и 12 к книге I). В этой главе он впервые приступает к теме познания Искупителя — главной теме книги II. Решающее значение здесь имеет то, что переход к сотериологии осуществляется не через Закон, но через радикальное «во Христе». Тем самым автор помещает Закон в контекст обетования Евангелия. Следует обратить внимание на названия глав VI, VII и IX. Общепринятой формуле «Закон и Евангелие» Кальвин предпочитает «Евангелие и Закон». Для многих разделов, добавленных в 1559 г., характерны начальные фразы, которые напоминают об общей архитектонике трактата и об основных предметах, рассмотренных ранее. См. прим. 72.

136 В указанном сочинении («Краткое и ясное изложение христианской веры») к верующим— наследникам будущей жизни — Цвингли причисляет и героев Ветхого Завета, и некоторых добродетельных язычников, и «девственную Мать Бога». Среди язычников он называет Тесея, Сократа, Аристида, Антигона, Нуму, Камилла, Катона и Сципиона. Однако Кальвин, по-видимому, имеет в виду трактат Эразма «Религиозное сосуществование» («Convlvlum rellglosum»), где наряду с многочисленными похвалами благочестию и добродетели древних содержится знаменитое речение: «Святой Сократ, молись о нас» («Sancte Socrates, ога pro nobis»). Кальвин отвергает подобные воззрения.

137 Ср. Смысл фразы «конец закона — Христос» (Рим 10:4) раскрывается в I, VI, 2; II, VII, 2; III, II, 6. Закон и пророки отчасти предвосхитили дело примирения с Богом, осуществлённое Христом. Ср. слова Кальвина в Комм, к Посланию к римлянам: «Закон во всех своих частях соотносится с Христом» (10:4).

138 В.Джентиле использовал отрывки из сочинений Иринея для обоснования своего взгляда, согласно которому Отец дал Сыну часть своей сущности (essentlator) (CR, IX, 395). Ср. прим. 117 к кн. I.