Наставники

– Интересная это задача – выбор наиболее достойных. И вовсе не такая простая, как может показаться на первый взгляд. Мне вот сейчас пришлось заниматься утверждением новых членов Королевского общества. И должен сказать, что я как ученый предпочел бы опираться при этом на более определенные критерии. Нет, я не говорю, что члены Совета несправедливы или пристрастны – по-человечески, в рамках своих возможностей, они, на мой взгляд, совершенно беспристрастны. Но их критерии очень расплывчаты, и глупо делать вид, что это не так. «Выдающаяся и оригинальная научная работа» – ну как, скажите, можно сравнивать новую гипотезу внутреннего строения звезд с кропотливым исследованием сезонной миграции рыб?

Обед кончился. Винслоу уже встал, чтобы прочитать молитву, но Кроуфорд продолжал говорить, пока не сказал все, что хотел. По пути в профессорскую он вдруг заметил Найтингейла и окликнул его:

– А-а, Найтингейл. Можно вас на минутку?

Мы ушли вперед, чтобы не мешать им. Но громкий, бесстрастно приветливый голос Кроуфорда раскатился по всему коридору:

– На этот раз вам не повезло, Найтингейл.

Они сразу же догнали нас. Последнее время мы редко заказывали после обеда вино, но сегодня Кроуфорд сказал, что очень устал и ему необходимо выпить бокал портвейна. Мы с Винслоу решили составить ему компанию и, попивая портвейн, слушали его рассказы об организации научных исследований в стране, о деятельности Королевского общества и научно-технической революции. Найтингейл благоговейно внимал каждому его слову.

Кроуфорд любил поговорить, многих отталкивало его самодовольство, но говорил он всегда довольно интересно. У него не было блестящих способностей Роя Калверта, и в тесте на интеллектуальное развитие он уступил бы ректору или, например, Винслоу, а интуитивной человеческой проницательности в нем и вовсе никто бы не обнаружил. Но он обладал мощным и напористым практическим умом, так что ему удавалось порой очень здраво судить о многих явлениях нашей жизни.

Найтингейл сидел немного поодаль от нас. Он все еще держался напряженно и скованно, но после сообщения Кроуфорда в глазах у него вспыхнула лютая, яростная непреклонность. Он вовсе не казался отчаявшимся: слушая Кроуфорда, он как-то весь подобрался, посуровел и явно на что-то решился. Он слушал молча. Его губы ни разу не искривились в злобной ухмылке. Но я заметил, что на меня он посматривает с откровенной враждебностью. Глаза у него лихорадочно блестели.

Когда я уходил, Кроуфорд и Винслоу приканчивали бутылку портвейна, а Найтингейл по-прежнему сидел чуть поодаль.

Назавтра, примерно за полчаса до обеда, я услышал на лестнице стремительные, резкие, но довольно тяжелые шаги Фрэнсиса Гетлифа. Раньше он часто наведывался ко мне по пути в трапезную, по после нашей размолвки не заходил ни разу.

– Ты занят? – спросил он.

– Да нет.

– Прекрасно. – Он сел в кресло у камина, вынул сигарету и откашлялся. Ему почему-то было неловко, но он посматривал на меня с очевидным превосходством.

– Послушай-ка, Льюис, – сказал он, – я решил, что тебе надо об этом знать. У вас больше нет абсолютного большинства.

Он праздновал в душе победу, он говорил с явным удовлетворением, но как друг не мог не сочувствовать мне.

– И кто же перебежчик? – спросил я, зная, что можно и не спрашивать.

– Найтингейл. Он сам сказал вчера вечером Кроуфорду, что будет голосовать за него. Винслоу тоже там был.

Я мысленно упрекнул себя: нельзя было оставлять Найтингейла, в его нынешнем состоянии, наедине с нашими противниками. Но тут же понял, что это чепуха, что я все равно ничего бы не изменил.

– Если забыть об этих проклятых выборах, – сказал я, стараясь, чтобы Фрэнсис не заметил моей озабоченности, – то вам привалило сомнительное счастье.

Он кисло усмехнулся.

– Итак, шесть против пяти. Абсолютного большинства нет теперь ни у нас, ни у вас. Не знаю, как ты, а я не предполагал, что мы окажемся в таком тупике.

19. «Прекрасная небольшая компания»

Как только Фрэнсис ушел, я позвонил Брауну. Он сказал, что у него сидит студент, но он скоро спровадит его и придет ко мне. Вскоре он появился, и я сразу же сказал ему о ренегатстве Найтингейла.

– Вот, значит, как, – проговорил Браун. Он ничуть не удивился.

– Что ж, чему быть, того не миновать, – со степенным спокойствием добавил он. – До сих пор все у нас шло слишком гладко. А без неудач, как известно, не проживешь. Хорошего-то в этом, конечно, мало, что и говорить. Ну, да жалобами делу не поможешь, а исправлять положение нужно, и, значит, нам нужно думать, как его исправить.

– Вряд ли Найтингейл переметнется к нам снова, – сказал я.

– По-видимому, вы правы, – согласился Браун. – Но у нас, знаете ли, есть и другие колеблющиеся, за которыми тоже следует присматривать. А я, между прочим, еще в первый день говорил, – раздраженно добавил он, – что мы неправильно ведем себя с Найтингейлом. Его обязательно надо было взять на совещание к Джего. Поспешность всегда все портит. Это, конечно, я виноват, что не настоял тогда на своем.