Наставники. Коридоры власти<br />(Романы)

В начале февраля Роджер сказал мне, что на следующий уик-энд он приглашен в Бассет — Гемпширское поместье Дианы Скидмор. Мы с Маргарет тоже получили приглашение, и отнюдь не случайно. У Дианы была своя разведывательная служба, и приглашение это означало, что моя связь с Роджером не осталась незамеченной. В том же, что она пригласила Роджера, был особый смысл. Диана могла довольно точно определить, как стоят ваши акции, вне зависимости от того, чем вы занимались; что же касается состояния акций на правительственной бирже, то тут ее оценки были, можно сказать, безошибочны. Поскольку Диана явно отдавала предпочтение тем, кто идет в гору, то вас приглашали в Бассет тем чаще, чем больше вы преуспевали на политическом поприще.

Так говорили о Диане. И говорили в общем не зря. Но, познакомившись с ней, вы невольно начинали думать, что это не совсем так. И пока наша машина под шум ветра и мягкое постукивание «дворника» катила по Саутгемтонскому шоссе, мы с Маргарет говорили о том, как приятно будет повидать Диану. На дороге было темно, дождь лил как из ведра, и мы уже раз свернули не туда, куда надо.

— Она мне нравится, — сказала Маргарет, — с ней так спокойно.

— Почему? — спросил я.

— Все равно за ней не угонишься, так что можно и не лезть вон из кожи. Тебе этого не понять, но я, например, никогда не стала бы покупать платье специально для визита в Бассет.

Я сказал: в чем бы ни приехать, лишь бы приехать.

Когда наконец впереди засветились окна сторожки Бассета, мы вздохнули с облегчением, как, должно быть, вздыхали одинокие путники в былые, не столь цивилизованные времена, завидев огонек на безлюдной равнине.

Чувство это показалось нам довольно нелепым, когда, миновав сторожку и проехав через темный, шумящий деревьями парк, мы вступили в великолепный холл Бассета. Судя по фасаду, дом был построен в XVIII столетии, но в громадном холле было тепло, точно в дорогой нью-йоркской квартире, и пахло цветами. Цветы были повсюду, заполонили все, точно на свадебном завтраке. И вы сразу же погружались в атмосферу роскоши и довольства.

Мы прошли через холл к столику, на котором лежал список гостей. Последовательность, в которой стояли имена, была уже сама по себе весьма красноречива. Лучшие комнаты предназначались мистеру Реджинальду Коллингвуду — Коллингвуд был членом кабинета министров. Следующие по достоинству отводились виконту и виконтессе Бриджуотер. Этот громкий титул принадлежал моему старинному знакомому Хорасу Тимберлейку — он был отнюдь не представитель поместной знати, а промышленный магнат, который успел стать маститым тори. На третьем месте в списке стояли мы — вероятно, потому, что бывали здесь довольно часто. Потом шли мистер Роджер Куэйф и леди Кэролайн Куэйф. Потом мистер Монтегю Кейв. Он стал товарищем министра одновременно с Роджером. Мы обратили внимание на то, что он один, без жены, и это уже не первый раз. Ходили слухи, что она предпочитает общество других мужчин. Потом миссис Хеннекер. Я недовольно хмыкнул, и Маргарет улыбнулась. Замыкал лист никому не известный мистер Робинсон в единственном числе.

Из коридора донесся оживленный звучный голос Дианы. Она вышла в холл, поцеловала нас обоих и провела в одну из гостиных, залитую светом и увешанную картинами Сислея и Писсарро. Она помнила, что мы пьем, и, не спрашивая нас, дала распоряжение дворецкому — только осведомилась мимоходом: «Ведь правильно?», прекрасно зная, что все правильно, — и посмотрела на нас смелым, проницательным, оценивающим взглядом.

Ей было года пятьдесят два, и для своих лет она прекрасно выглядела. Тонкая, но не хрупкая, скорее сухощавая. Красивой она никогда не была (так по крайней мере мне говорили), вероятно, не была даже миловидной, и, хотя казалось, что черты ее лица хранят следы былой красоты, вполне возможно, что так хорошо, как сейчас — в среднем возрасте, — она не выглядела никогда. Она привлекала энергией, необычайной живостью, особой повадкой женщины, знающей, что она нравится мужчинам. «Красавица всегда остается красавицей!» — говорила она, имея в виду, что хоть красота преходяща, но непреходяща уверенность в себе, которую она дает. И, надо сказать, главное ее очарование крылось именно в этой уверенности. Самонадеянной Диана не была, хотя и любила блеснуть. Она понимала — не могла не понимать при своем опыте, — что некоторые мужчины предпочитают держаться от нее подальше. Однако очень многих она привлекала, в этом у нее еще с детских лет не было ни малейшего сомнения.

На левом плече у нее горела ослепительная бриллиантовая пряжка. Я виновато покосился на жену — ее платье украшала всего лишь хризолитовая брошь, мой последний подарок. Маргарет в своих вкусах была скорее скромна, и все же сейчас, стоя рядом с Дианой, она, по-моему, согласилась бы надеть что-нибудь подороже.