Наставники. Коридоры власти<br />(Романы)

— А заодно решил произвести на избирателей благоприятное впечатление, — предположил я. — Решил сделать благородный жест. Ему надо завоевывать популярность: выборы-то на носу.

— Правильно, — энергично поддержал меня Браун, прекрасно понимая, что я говорю чепуху: нам надо было утихомирить Кристла. — И я очень рад, что он начал серьезно готовиться к выборам.

— Не верю я в это, — буркнул Кристл.

— У него ведь очень нелегкий характер, — сказал я.

— Ну, с этим-то я, положим, согласен, — проговорил Кристл. — Вполне согласен. — Он внимательно посмотрел на нас и, помолчав, медленно сказал: — Временами я, знаете ли, очень понимаю наших противников. Он донельзя переменчив. Иногда он ведет себя превосходно, я не спорю. А иногда становится совершенно невыносимым. Между нами говоря, временами я думаю, что мы сделали неправильный выбор. А вы? — Он поглядел сначала на Брауна, потом на меня.

— Я — нет, — решительно и твердо ответил Браун.

— В ваших рассуждениях есть логика, — сказал я. — Но я все это обдумал заранее, когда решал, кого поддерживать. И меня его недостатки не отпугнули. Я уверен, что сделал правильный выбор.

— Так же уверены, как и раньше?

— Даже тверже.

— Надеюсь, вы правы, — пробормотал Кристл.

И нарочито небрежно добавил:

— Только вряд ли нам удастся провести его в ректоры.

— Не понимаю вас, — остро глянув на Кристла, но совершенно спокойно проговорил Браун.

— А вы получили телеграмму от Пилброу?

— Пока нет.

— Ну вот. Я поверю, что он тут, только когда увижу его. А это может случиться очень не скоро.

— Что-то раньше я не замечал у вас склонности к поспешным выводам, — хмуро сказал Браун.

— А я вот считаю, что, узнав о болезни Ройса, мы сделали слишком поспешный выбор, — проговорил Кристл. — Люди до сих пор еще не осознали, какого замечательного руководителя потерял наш колледж.

— Но это вовсе не значит, что сейчас мы должны делать поспешные и опрометчивые выводы, — заметил Браун.

Кристл сказал:

— Вы ведь и сами не отрицаете очевидных фактов. Да их и невозможно отрицать.

— Что вы имеете в виду?

— Неужели вам непонятно? Пилброу молчит — это очевидный и прискорбнейший факт. Мы опять в тупике: шесть голосов за Кроуфорда и шесть за Джего.

— Ну, тут мы решительно ничего не можем сделать.

— Решительно ничего, — поддержал я Брауна.

— Так уж и ничего? — Кристл заговорил дружелюбно, спокойно и рассудительно. — Давайте-ка я изложу вам свою точку зрения, а вы попытайтесь ее опровергнуть. Мы пригрозили этим двум принцам, что, если они будут упрямиться, мы возведем на престол не одного из них, а третьего. Наши противники охотно поддержали нас. Люди, вроде старика Деспарда и Гетлифа, сразу поняли, что мы предлагаем им выход из того прискорбного тупика, в который мы все попали. Да и Кроуфорд, по-моему, понял. Им не откажешь в благоразумии. А вы заметили, что сегодня они вели себя гораздо решительнее, чем мы? По крайней мере гораздо решительней, чем некоторые из нас. Хотелось бы мне знать, что у них сейчас на уме. На что они надеются? Им ведь известно, что мы опять зашли в тупик: шесть — шесть. Как вы считаете — не могли они связаться с Пилброу?

— Едва ли.

— Тогда, может быть, они опять подумывают о третьей кандидатуре?

Браун не на шутку встревожился.

— Может быть, и подумывают, — сказал он, — но это не слишком разумная мысль. И ничего у них не получится, если только мы не пойдем им навстречу — а это было бы очень глупо.

— По-моему, вы неправы.

— Мне очень жаль, что вам так кажется.

— Мы, конечно, должны искать свою собственную дорогу. Нам не следует им уступать. Но мне хотелось бы испробовать и эту схему.

— Наши противники уже заговаривали о ней? — спросил я.

— Со мной — нет, — ответил Кристл.

— А вы собираетесь завести этот разговор?

Кристл казался непреклонным.

— Если у нас не будет другого выхода, то да, — проговорил он.

— Я очень надеюсь, что вы этого не сделаете, — сурово и веско сказал Браун.

— Если и сделаю, то лишь в крайнем случае. Когда мы окончательно убедимся, что не сможем провести нашего кандидата в ректоры. — Кристл старался успокоить Брауна, старался внушить ему, что все идет хорошо — чтобы рассеять его хмурую и тревожную мрачность. — Вы вот противились «заявлению шестерых», — сказал он со скрытым озорством, — а оно очень упрочило положение Джего.

— Мы не заслужили этой удачи.

— Но нам очень нужна удача, согласитесь.

— И все же я уверен, что мы не должны затевать новых переговоров с противниками, — сказал Браун. — Эта попытка откроет им наши карты. Они поймут, что мы потеряли веру в своего кандидата.

Браун молча посмотрел на Кристла.

— Я ведь знаю, вы с самого начала не очень-то верили в нашу победу, — снова заговорил он, — но именно поэтому нам сейчас и нельзя вступать в переговоры с противниками. Надо вести себя так, чтобы они не догадались о ваших опасениях. Пусть думают, что у вас их просто нет.

— А если они сами заведут этот разговор?

— Вот тогда и будем решать. — Браун немного успокоился. — Мне очень досадно, что Джего распустил язык на сегодняшнем собрании, — проговорил он.

— Бог с ним, — коротко сказал Кристл. — Положение от этого не изменилось.