Наставники. Коридоры власти

— Мне очень понравилась ваша церковь, — быстро перестроился сэр Хорас. — У вас там замечательные панели восемнадцатого века — это ведь, если не ошибаюсь, именно восемнадцатый век?

— Вы наверняка правы, сэр Хорас, — отозвался Винслоу. — Тем более что я в этом ничего не понимаю. Я хожу в церковь только на выборы ректора.

Потом он извинился, сказав, что ему нужно встретить своего гостя — тот пришел вместе с Пилброу и французским писателем. Сэр Хорас, слегка растерянный, остался один.

Джего появился в профессорской только около восьми часов. И хотя он привел с собой гостя — ректора одного из колледжей, — к нему немедленно подошел Найтингейл. Я слышал, как он сказал:

— Мне обязательно надо поговорить с вами, сегодня же.

— Я бы с удовольствием, Найтингейл! — чрезмерно огорчаясь, преувеличенно дружески и задушевно воскликнул Джего. — Но у меня, к несчастью, нет ни одной — буквально ни единой! — свободной минутки. — Он помолчал и неохотно добавил: — Давайте попробуем встретиться завтра.

Глава пятнадцатая ПЕРЕГОВОРЫ ПОСЛЕ ПРАЗДНИКА

В трапезной, по случаю праздника, электричество не горело, и комната освещалась свечами. Огоньки свечей, многократно дробясь, отражались в серебряных подсвечниках и солонках, в золотых блюдах и чашах, в крышках оловянных пивных кружек с чеканным узором и в хрустальных бокалах, так что над столом дрожало ярко переливчатое сияние, но затянутые шелком стены тонули в неясной полутьме, а потолка было просто не видно.

Чтобы гости расположились так, как хотел Кристл, Винслоу, мне и Пилброу с его гостем-французом пришлось сесть за стол, где в обычные дни обедали студенты. Я устроился напротив Винслоу и заговорил через стол с французом. Вскоре мне стало ясно, что он очень неинтересный собеседник.

Я припомнил, с каким радостным волнением мы ждали его приезда, с каким заносчивым снобизмом отзывались о сэре Хорасе… А Кристл-то оказался прав. Беседа с сэром Хорасом наверняка была бы гораздо интересней.

Слушать француза было скучно, и Пилброу всячески пытался оживить разговор.

— Порнограммы! — экспансивно вскричал он. — Очень верное слово! Двузначное. Текст как в телеграмме, а рисунок как на диаграмме. — Каламбур ему не удался, и француз заговорил снова — мне казалось, что он начал читать страницу из своего романа.

Французу праздник не нравился, но все остальные гости были явно довольны. Неподалеку от нас, за столом членов Совета, сидел Гей, и я все время слышал его звонкие реплики:

— Устрицы? Великолепно! Вы ведь не любите устриц, Деспард? Официант, подайте мне порцию господина Деспарда. Превосходно! Особенно сочные устрицы нам подавали, помнится, в Оксфорде, когда мне присваивали там почетную степень. Эти устрицы, знаете ли, с таким удовольствием проскальзывали в желудок, будто они тоже принимали участие в празднестве.

Гей до сих пор предпочитал вино, которое любил в молодости. По праздникам к обеденному столу в колледже подавалось шампанское, но большинство наставников пили теперь рейнвейн и мозельское. Гей не изменил своих старых привычек.

— Бокал шампанского в студеный зимний вечер, — воскликнул он, — подумайте, что может быть лучше! Бокал шампанского всегда вливал в меня свежие силы! Так-так, дайте-ка припомнить. Я посещаю наши праздники ни больше ни меньше как почти шестьдесят лет. При этом должен с гордостью сообщить вам, что ни разу не заболел во время праздника и неизменно получал наслаждение от бокала шампанского.

Ему постоянно наполняли бокал, а говорил он, обращаясь ко всем, кто мог его услышать.

— Герои моих саг никогда так вкусно не ели. Герои моих саг никогда не пили шампанского. Они вели суровую, трудную, героическую жизнь и не страшились глядеть в лицо своей судьбе. Они были великими парнями, герои моих саг. Я счастлив, что помог моим современникам познакомиться с этими великими парнями. Когда начиналась моя деятельность, в нашей стране почти никто и слыхом не слыхивал об этих парнях. Зато теперь, если человек не знает их так же хорошо, как героев «Илиады», его надобно назвать невеждой. Слышите, Деспард? Слышите, Юстас? Невеждой!

Мы еще долго сидели в трапезной за вином и фруктами, неторопливо попивали кофе и курили сигары. Застольных речей никто не произносил. Наконец, что-то около половины одиннадцатого, мы вернулись в профессорскую. Рой Калверт начал беззлобно подтрунивать над Кроуфордом и Деспардом.

У него, как и у всех остальных, раскраснелись щеки, радостно и доброжелательно искрились глаза. Вернее, как у всех, кроме Найтингейла, — тот не пригласил на праздник гостя, всегда равнодушно относился к еде, не пил вина сам и презирал, а может быть, даже ненавидел тех, кто пьет. Он странно и отчужденно выглядел в общей праздничной толчее. Винслоу оказался рядом с Геем, который медленно продвигался — все уважительно расступились перед ним — к своему персональному креслу.

— A-а, это вы, Винслоу? — сказал он. — Великолепнейший праздник, правда?

— И вы хотите принести мне за него свои поздравления? — спросил Винслоу.