Наставники Лавкрафта

Вместо того чтобы сделать ей выговор за шалость, я вынуждена была оправдываться и объяснять. Она же, в свою очередь, объяснила, с милым простодушием, с легкостью, будто неожиданно проснулась, заметила мое отсутствие в комнате и вскочила посмотреть, что со мной. От счастья, что девочка нашлась, я вдруг – и лишь ненадолго – почувствовала слабость в ногах и опустилась в кресло; а она тут же подбежала, взобралась ко мне на колени, ожидая, что я ее обниму, и пламя свечи озарило ее чудесное личико, еще румяное от сна. На мгновение я закрыла глаза, сознательно уклоняясь от избытка красоты, от сияния голубых глазок.

– Так ты меня высматривала в окне? – спросила я. – Ты думала, что я вышла погулять?

– Ну, знаете, я думала, что там кто-то гуляет, – не моргнув, улыбнулась она. О, как внимательно взглянула я на нее!

– И ты кого-нибудь увидела?

– Ах, не-е-т! – как бы с милой детской непоследовательностью огорченно протянула она.

В тот момент, при сильно натянутых нервах, я полностью уверилась, что она лжет; я снова закрыла глаза, но теперь меня ослепили вспышки мыслей о разных способах выхода из ситуации. Один показался мне настолько соблазнительным, что в попытке устоять я судорожно, крепко сжала девочку, но она, на удивление, не вскрикнула, не выказала испуга. Почему бы не нажать на нее сию минуту и сразу все узнать? Бросить ей правду прямо в миловидное, сияющее личико? «Пойми же, ты знаешь, что делаешь, и уже почти убедилась, что я тебя проверяю; так почему бы тебе не признаться во всем откровенно, чтобы мы вместе могли как-то ужиться с этим и, быть может, как ни странна вся эта история, выяснить, что нам делать и что она означает?» Увы, это намерение я сразу отбросила; а ведь если бы поддалась ему, то избавила бы саму себя… от чего, вы дальше узнаете. Вместо этого я избрала бесполезный, промежуточный путь: поднялась с кресла, подошла к кроватке и спросила:

– Зачем ты задернула полог, чтобы мне показалось, что ты тут лежишь?

Флора явно задумалась и ответила с божественной улыбкой:

– Затем, что мне не нравится вас пугать!

– Но если бы я, как ты полагала, действительно вышла в сад?..

Она не позволила себя озадачить; взглянула на пламя свечи, как если бы в моем вопросе не было ничего важного или во всяком случае личного, вроде мы обсуждали книжку Марсет[17] или «сколько будет девятью девять», и ответила вполне адекватно:

– Да ведь вы знаете, милая мисс, что можете всегда вернуться, и даже должны!

Вскоре она улеглась в постель, а мне пришлось, сидя рядом, долго держать ее за руку, чтобы доказать, что я признаю необходимость своего возвращения.

Можете себе представить, во что с тех пор превратились мои ночи. Я досиживала без сна уж не скажу насколько допоздна; выбирая моменты, когда девочка несомненно спала, я крадучись покидала комнату и бесшумно проходила по коридору, добираясь даже до того места, где в последний раз встретила Квинта. Однако я больше не видела его там; пожалуй, здесь нужно заметить, что он вообще больше не являлся мне в доме. На лестнице, впрочем, со мной чуть не приключилась другая встреча. Однажды, поглядев вниз с верхней площадки, я заметила женщину, сидевшую на одной из нижних ступенек ко мне спиной; он сидела ссутулившись и пряча голову в руках, в позе глубокого горя. Но в следующее мгновение она исчезла, не оглянувшись на меня. Все-таки я поняла, какое ужасное лицо увидела бы, и задумалась – окажись я ниже ее на лестнице, хватило бы у меня хладнокровия, чтобы подняться выше, как при встрече с Квинтом?

Ну, что касается нервов, то поводов для волнения хватало. На одиннадцатый день после встречи с призрачным джентльменом – я теперь считала дни – мне выпала такая тревога, которая губительно напомнила о том случае и, в силу полной неожиданности, вызвала у меня острейший шок. К вечеру усталость, накопившаяся из-за ночных бдений, впервые за то время заставила меня лечь в обычный час. Я заснула мгновенно и, как выяснилось позднее, спала до часу ночи; но, проснувшись, я резко села в постели, словно разбуженная прикосновением чьей-то руки. Ложась, я оставила горящий светильник, но теперь он погас, и я сразу почувствовала, что его погасила Флора. Я вскочила и прямиком, в темноте, подбежала к ее кроватке, – она была пуста. Взглянув на окно, я поняла, в чем дело, и зажженная спичка помогла дополнить картину.