Настя

Сорвав молодую ветку орешины и трогая губы нежными листьями, Настя возвращалась домой через Старый сад. Открывала прелую калитку, проходила сквозь ряды вишен, стояла возле синих пчелиных домиков, отмахиваясь веткой от пчел. Минуя Новый сад со стеклянным конусом оранжереи, побежала по пыльным доскам мимо овина, сенных сараев, скотного двора. С конюшни долетели звуки спорящих голосов. Три девушки с пустыми лукошками со смехом выбежали из ворот конюшни в сторону Нового сада, но, завидя Настю, остановились, поклонились. - Что там? - подошла Настя. - Павлушку сечь привяли, Настасья Сяргевна. - За что? - Слыхать, за "барина". Настя шагнула к воротам. Девушки побежали в сад. - Дядя Митяй! Дядя Митяй! - слышался визгливый голос Павлушки. - Не полошись, не полошись:- басил конюх. Настя шагнула в ворота, но остановилась. Повернулась, прошла вдоль бревенчатых стен, заглянула в мутное оконце. Разглядела, как в полутьме конюшни конюхи Митяй и Дубец укладывают Павлушку на скамью. Лакейские темно-синие обтяжные панталоны его были спущены, исподнее сбилось к щиколоткам. Конюхи быстро привязали его, Дубец сел в изголовье, держа за руки. Рыжебородый коренастый Митяй вытянул из ведра с соленой водой пучок длинных розг, встряхнул над головой, перекрестился и стал сильно, с оттяжкой сечь Павлушку по небольшому бледному заду. Павлушка завизжал. - Понимай! Понимай! Понимай! - приговаривал Митяй. Дубец равнодушно глядел из-под малахая, держа лакея. Настя смотрела на содрогающиеся в полутьме ягодицы, на сучащие тонкие ноги. Юное тело Павлушки вздрагивало, пытаясь выгнуться от удара, но лавка не пускала его. Он повизгивал в такт ударам. Сердце тяжело стучало в груди у Насти. - Пани-май! Пани-май! Пани-май! - Айя! Айя! Айя! Сзади кто-то тихо рассмеялся. Настя обернулась. Рядом стоял деревенский дурачок Порфишка. Рваная белая рубаха его была выпросталась из полосатых портов, надетые на босые ноги измочаленные лапти топорщились лыками, избитое оспинами лицо светилось тихим безумием. - А я у бане лягуху запер! Пущай от мине лягухонка родит!- голубоглазо сообщил он и засмеялся, не открывая рта. Настя дала ему ореховую ветку и пошла к дому.

К полдню прикатил на новых дрожках отец Андрей. Стройный, высокий, с красивым русским лицом, он сжал Настину голову сильными руками, крепко поцеловал в лоб: - Ну, Серафима бескрылая, ну красавица писаная! Ждал, когда на именины позовут, а тут на тебе: шест-над-ца-ти-летие! И не выговоришь сразу! Он прошуршал лиловой, с синим отливом рясой и перед лицом Насти возникла коробочка красного сафьяна. Сильные руки батюшки открыли её: на розовом шелке в углублении лежала черная жемчужина. "Рара как в воду глядел!" - подумала Настя и улыбнулась. - Се драгоценный жемчуг со дна океана, - отец Андрей в упор глядел сильными глазами. - Но не обыкновенный, а черный. Обыкновенный в раковинах растет, раковина под водой открывается, свет попадает, вот он и блестит от свету. А это - другой жемчуг. Черный. Потому как носят его во рту мудрые рыбы в глубине, которые Бога жабрами слушают. Носят тысячу лет, а потом драконами становятся и реки охраняют.Enigma! - Спасибо, отец Андрей, - Настя взяла из его рук коробочку. - А как:это носить? - Это не носить, а хранить надо. - Как рыба? - Можно и как рыба! - захохотал отец Андрей и, стремительным движением огладив бороду, огляделся в прохладно-светлом воздухе гостиной. - Ну и когда же прикажут подать? - Погоди, святой отец, - отец вошел в гостиную.- Успеешь еще наклюкаться! Они обнялись - крепкотелые, рослые, похожие бородами и лицами - и трижды громко расцеловались. - Ох и завидовал я тебе, брат, третьего дня! - Сергей Аркадьевич держал отца Андрея за лиловые плечи. - Черной завистью! Черной завистью! - Это почем же? - выгнул толстые брови батюшка. - Сашенька! - закричал на весь дом отец. - Ты только послушай! Еду мимо его подворья, глядь, а у него арестантская рота девок сено прибирает! Да какие девки-то - кровь с молоком! Не то, что наши малохольные! - Да это матушка моя мокровских наняла, - засмеялся отец Андрей.- Они в Мостках стоговали, вот и: - Не видал, ох не видал я там твоей матушки! Только девки! Одни девки! захохотал отец. - Да ну тебя, право! - махнул рукой батюшка. - Саблин опять пошло шутит? - мать вошла, поцеловалась с отцом Андреем. Настенька, пора. - Уже? - Настя показала ей жемчужину. - Какая прелесть! - Черный жемчуг, maman. - У-у-у! - отец обнял мать сзади, заглянул через плечо. - Из-за моря-окияна, прямо с острова Буяна! Красиво. Часы пробили полдень. - Пора, Настюша, - серьезно тряхнул головой отец. - Что ж, пора - так пора, - трепетно вздохнула Настя. - Тогда я:сейчас.

Войдя в свою спальню, она открыла дневник и крупно написала: ПОРА! Сняла с шеи цепочку с бриллиантом, посмотрела. Положила под зеркала рядом с брошью. Открыла коробочку с жемчужиной, посмотрела прямо на нее, потом через зеркало: - С собой? Подумала секунду, открыла рот и легко проглотила жемчужину.