Настоящая черная ведьма

Апофеозом идиотизма стало вовсе невероятное — в ворота усадьбы, вынудив остановиться толпу умертвий, ворвался Арвейн в сияющих магических серебряных доспехах и верхом на белом жеребце. За ним, тоже сверкая и тоже верхом, появились еще четыре мага, среди которых был и «березка», отличающийся от других внушительным синяком на пол-лица. Мэтр Октарион, оказавшись внутри, глянул на остановившуюся нежить, вскинул руку, и над всей усадьбой вспыхнул голубоватый контур, куполом накрывший территорию. Следующий удар пришелся на нежить, и неупокоенная толпа тут же повалилась наземь, лишившись всяческих признаков жизни, — да, беломагическая рожа был силен.

Следующим действием белого стал поисковый импульс, за секунду облетевший сад, и озвученный Арвейном итог был таков:

— Белый маг, печать сорвана, уровень силы высочайший, крайняя степень безумия…

Пауза, в течение которой мэтр Октарион напряжено хмурился.

И вопрос:

— Почему не нападает?

Лично мне было превосходно известно, отчего белый псих не нападает, и я была более чем уверена — не нападет еще достаточно долгое время — не менее получаса точно, но черную ведьму никто ни о чем не спросил. Меня совершенно неуважительным образом прижимала к себе госпожа Торникай, а мэр целиком и полностью закрывал обзор на парк, и, собственно, когда все вопросительно повернулись к парку, я опять же ничего не увидела!

И когда мэтр Октарион, используя объединенные силы своего отряда, расшвырял деревья, открывая видимость на сумасшедшего, я продолжала наблюдать исключительно спину господина мэра. И вот эта спина неожиданно содрогнулась. И вся толпа жителей, которым было видно, содрогнулась тоже. И белые отреагировали странно.

И только черной ведьме ничего не было видно!

А затем мэр очень медленно повернулся ко мне и очень внимательно посмотрел. И что самое интересное — госпожа Торникай меня отпустила и тоже очень внимательно на меня посмотрела. И все присутствующие жители. И группа ловцов. И белые маги, которые продолжали сидеть верхом. И кажется, даже их кони. Одни умертвия не смотрели, и то потому, что их мэтр белой магии упокоил.

— Что? — хмуро оправляя платье, мрачно вопросила я у мэра.

Вегард, не выпуская аркана, сложил руки на груди и мрачно произнес:

— Любопытное решение, госпожа ведьма.

Нет, все-таки он меня бесит.

— Единственное возможное, господин мэр, — раздраженно ответила я.

— Единственное? — мэр скептически выгнул бровь.

— Ну, знаете ли, это действительно единственное беломагическое заклинание, которое я знаю, и то благодаря магианне Анарайн, которая вечно пыталась меня им наградить и делала это столь часто, что хочешь не хочешь, а выучишь. И оно в моем арсенале всего одно, так как я, позвольте вам напомнить, потомственная черная ведьма! А доступа к черному источнику тут, как вы понимаете, нет! И вообще, будьте так любезны, сдвиньтесь в сторону, господин мэр, вы мне весь обзор закрываете!

Очень медленно мэр сделал шаг вправо, продолжая все так же укоризненно взирать на меня. Вернула ему не менее укоризненный взгляд и посмотрела в парк.

Собственно, парка уже не было — белые маги, чтобы себе путь расчистить, повыдрали половину насаждений, зато теперь было превосходно видно, как обезумевший сумасшедший бывший студент самозабвенно целуется с деревом. А рядом с ним стоит Гардэм и стыдливо прикрывает глаза лапой — видимо, белый хранитель кинулся на мою защиту, но и сам понял, что сражаться тут не с кем. А может, и напал, но маг не отреагировал, сраженный беломагическим любовным заклинанием. Да-да, это и было то единственное, что я вообще из белой магии знала.

— А вы страшный человек, госпожа ведьма, — глубокомысленно произнес мэр.

Остальные молчали, все так же потрясенно на меня глядя. А мэр еще и продолжил:

— До этого момента я был искренне убежден, что хуже расчлененной девственницы уже ничего быть не может… Нет, знаете, в качестве белой магини вы гораздо опаснее, должен заметить.

Вот Тьма!

— Еще раз, для особо непонимающих — я черная ведьма! Черная! Потомственная! Ведьма! — прошипела разъяренная я.

Мэр глубокомысленно покивал.

В довершение моего прилюдного позора мэтр Октарион подъехал ближе на своей ошалевшей лошади, посмотрел на психа, продолжающего расцеловывать дерево, затем на меня и, ничуть не пытаясь говорить тихо, произнес:

— Это беломагическое заклинание, Телль. — А затем и вовсе повысив голос: — Ты применила беломагическое заклинание!

И теперь об этом вообще все знают, в смысле и те, кто наш диалог с мэром не расслышал!

Мрачно выругавшись, сложила руки на груди и, посмотрев на белого, поинтересовалась:

— А у меня был выбор?!

Все молчали. Вот бесят же.