Настоящая фантастика – 2011

Сюжет повести не сбалансирован: на главное – собственно «штурм» Венеры плюс исследования Урановой Голконды – отведено менее половины от общего объема книги. «Подготовительная» часть неоправданно велика. Действие развивается весьма медленно, тягуче. Художественная ткань отягощена многочисленными научно-техническими отступлениями, которые интересны тем, кто любит покопаться в научпоповских брошюрках, но не нужны колоссальному количеству читателей, с нетерпением ждущих развития сюжета. Всякий новый шаг экспедиционеров получает солидное обоснование: так надо было поступить, потому что… далее абзац, два или три неспешных рассуждения. Несколько страниц текста отданы под выдуманную историю венерианских экспедиций, несколько страниц под описание космического корабля «Хиус», две страницы – под устройство вездехода «Мальчик»…

Подобная писательская манера напоминала не любимую самими АБС «жюльверновщину».

Ни язык, ни способ построения сюжета не давали АБС драйва, и его в тексте не сыскать днем с огнем.

Психология главного героя – водители вездехода Быкова – показывается (а в значительной степени «рассказывается») изнутри. «Он почувствовал…», «он подумал…», «ему представилось…». Характер главного героя вырос из нескольких удачно подобранных мелочей; он выглядит правдоподобно, живо; но когда Стругацкие пытаются углубить его, пускаются в психологизирование, то это не дает никакой глубины, лишь утяжеляя текст.

Что такое психологизм? Составляющая писательского стиля, которая предполагает усиленное внимание к психологии персонажа, к статике и динамике глубинных основ его личности, темперамента, эмоциональности. Как правило, психологизм появляется в тех случаях, когда писатель всей этой сфере придает особо важное значение, когда она обретает самостоятельную ценность в его текстах. Так вот, АБС – не-психологичны. Ни в одном тексте. И никогда «психологические раскопки» не получали у них особой ценности сами по себе.

Худо ли это?

Нет.

«Психологическое письмо» иногда оставляет весьма сильное впечатление. Но порой оно совершенно неуместно. Особенно когда писатель осознанно дает приоритет совершенно другим художественным задачам.

Да, «диалектика души» отнюдь не является сильной стороной Стругацких, но это ни в коей мере не портит их тексты.

Они создают персонажей малым числом метких штрихов; персонажи начинают жить и действовать; но чуть только Стругацкие пытаются залезть к самым корням личности, у них получаются лишь бессмысленные навороты. Не напрасно Аркадий Натанович при начале работы над «Возвращением» упрекал брата: «У меня сильное подозрение, что ты прешься не по той дорожке, – слишком тебя занимает психология. От одной психологии добра не жди». Впоследствии эта собственная творческая особенность была братьями осознана в полной мере. С начала 60-х они перестанут пытаться играть в психологизм, довольствуясь тем, что у них всегда получалось отменно, – меткими «беглыми» портретами да точным подбором действий, отлично мотивированных для данного конкретного персонажа. Но в «Стране багровых туч» до этого пока далеко.

Повесть, созданная в тяжелой борьбе с редакторами и цензорами, для 50-х звучала свежо. Однако ее авторы в лучшем случае могли считаться хорошими писателями НФ, не более того. Чтобы их имя громко зазвучало по всей стране, они должны были не только сменить идейный багаж, но и «поставить» принципиально иной писательский стиль. На протяжении нескольких лет Стругацкие пройдут весьма трудный переход от одного набора художественных приемов и стилистических предпочтений к совершенно другому. В сущности, лет пять длилась «зачистка» авторской манеры АБС от того способа писать, который проявился в «Стране багровых туч».

Становление их как мастеров потребовало решительного расставания с… «багровыми пятнами» писательской «кандидатской».

Ни в рассказах второй половины 50-х, ни в повести «Извне» (1958) сколько-нибудь заметных изменений не происходит. Все это вариации того стиля, в котором сделана «Страна багровых туч». Появляется лишь одна интересная новинка – повесть «Извне» сделана из пяти разнородных фрагментов: трех «художественных отчетов», дневника Б.Я. Лозовского и «выдержки из протокола Сталинабадской комиссии». Все вместе вышло не очень удачно: над тягучим перечислением подробностей, никак не работающих на сюжет, витал дух краткой, динамичной вещи И.А. Ефремова «Олгой-хорхой», построенной на том же антураже экспедиций в дикую глушь. Ранний Ефремов настолько же энергичнее, живее ранних Стругацких, насколько зрелые Стругацкие (с середины 60-х) в литературном отношении более совершенны, чем зрелый Ефремов… Зато в «Извне» появились две идеи, получившие впоследствии удачное художественное воплощение. Это, во-первых, изложение в форме тех самых «художественных отчетов», с таким успехом реализованное через двадцать лет (рассказ Льва Абалкина о его приключениях на планете Надежда). И, во-вторых, своего рода «документализм», в данном случае неудавшийся, но получивший блистательное развитие в повести «Волны гасят ветер» (1984).