Настоящая фантастика 2013

Обычно они собирались в таверне Жирного Либоумера. Приходили всегда поодиночке. Уходили иногда парами – мужчинам и женщинам расы нигредо тоже хотелось ласки. Но никакие любовные утехи и услады плоти не сравнятся с трансцендентной лаской Колыбели – с этим согласился бы каждый из них. Именно поэтому они время от времени возвращались в Лимб. Чтобы услышать пророчество Спящего. Чтобы попытаться уловить в нём туманный намёк или стёршееся от старости указание. Чтобы найти путь домой, проделать тот единственный заветный коридор, который ведёт в… Кто знает – куда?

В конце концов, Колыбель – это всего лишь слово.

* * *

– Земля тебе пухом, Твердолобый!

Общеупотребительное приветствие Либоумер произносил не без иронии. Ему это прощалось, как, впрочем, и многое другое. Нет ничего печальнее, чем бывший бродяга, сменивший просторы тверди на жалкую участь пустотника.

– Могила ждёт, – в тон ему ответил нигредо.

– Да я уже и рад бы полежать, вот только кто будет варить пиво для вас, проклятое племя!

– Пиво у тебя хорошее, толстяк. – Нигредо положил на стойку небольшой самородок, расплачиваясь за выпивку на много кружек вперёд. – Как ты сказал – «проклятое племя»?

Самородок мгновенно исчез в огромной лапище Либоумера. Он никогда не утруждал себя отсчитыванием сдачи.

– Ну да, проклятое и есть. Нашептала одна старуха…

– Пустотница? – Презрение в голосе нигредо появилось само собой.

– Ага. Ну и что? – огрызнулся Либоумер. – Да ты о ней, наверное, слышал. Ясновидящая. Говорят, она… э-э-э… чуть-чуть… самую малость… ломает время.

– Ломает время? Да ты совсем свихнулся, мать твою! Если бы она это делала, её шкура уже висела бы на Башне Циферблата.

– Ну, ей не позавидуешь. – Либоумер понизил голос и придвинулся ближе, насколько позволяло громадное пузо. Затем сообщил доверительно: – Стражники съели её глаза.

– Но ты все равно её слушаешь. Эх ты, жаба… Так что там насчёт проклятия?

– Вот сам у неё и спросишь, – обиделся толстяк, однако тут же вспомнил о других самородках, возможно, лежавших в карманах нигредо. Клиент всегда прав.

– Обрати внимание. – Либоумер повёл головой с тройным подбородком в том направлении, где за угловым столиком сидела одинокая фигура, голову которой полностью скрывал капюшон с густым мехом. – Сегодня у меня особый гость. Готов поклясться, что сюда забрела цыпочка из Льдов.

– С чего ты взял, что из Льдов? – медленно спросил Твердолобый. Запах женщины был достаточно силён.

– Я, братец, может, и жаба, но ледоколов всё ещё чую за три коридора. Э, да у тебя, кажется, с одной такой что-то было? Говорят, у них топка между ног – можно согреться, а можно и член спалить…

Ничто не дрогнуло в лице нигредо. И всё же Либоумер осёкся. Предпочёл немного отодвинуться. И сменил тему.

5. Женщина

Она действительно пришла из Льдов – женщина с прозрачными глазами и кожей цвета пламени седьмой свечи Семисвечника. На исходе квадранта Твердолобый получил немного её огня, но так и не растопил чёрный лёд у себя внутри. Он невольно сравнивал её с той, которая уже целиком принадлежала памяти, а это почти всегда выигрышная позиция. Те, кто умерли, больше не совершают ошибок. Если минуло достаточно времени, они даже не причиняют боли. Они пробуждают только глухую тоску, и, чтобы усыпить её снова, нужно заснуть самому. Иногда он завидовал Спящим…

Женщина не была покорной, как шлюхи-пустотницы. В постели, в тесной задней комнате таверны Либоумера, началась маленькая война. Их взаимные атаки становились всё более жестокими, под конец они терзали друг друга всерьёз, забыв о том, что это всего лишь соитие. Но каждый, обнимая живого любовника, был обречён сражаться со своими призраками.

Потом он лежал рядом с ней и замерзал в тепле, источаемом разгорячённым телом. Её кожа сияла в полумраке, а в глазах было что угодно, кроме желания принять его в себя ещё раз. Вначале она была как раскалённое оружие, а чуть позже – как расплавленный свинец, когда тот начинает застывать и покрывается тусклой плёнкой, пряча жидкое нутро…

Всё равно Твердолобый был доволен. Всё, что накопилось внутри него за многие спирали одинокого странствия, сгорело в костре соития у неё между ног. Правильно сказал Либоумер – это была топка. Спасительная и безжалостная. Топка, в которую он бросал то, что давно умерло, перегнило, слежалось, стало нефтью и каменным углем. То, что должно было превратиться в дым и пепел… Потом он почувствовал бесконечное отчуждение.

На прощание она положила ему ладонь на живот. Ненадолго. Это было всего лишь мимолетное прикосновение. Но остался ожог – багровая пятерня, которая ещё долго напоминала о ней нестерпимым жжением. Эта сука из Льдов… Она дала понять ему, что могло бы произойти с ним, прежде чем он успел бы задушить её или свернуть ей шею.

А та, первая, которую он потерял, была ещё опаснее.

Но это её не спасло.

6. Встречи