Настоящая фантастика – 2014 (сборник)

Кстати, сейчас в нашей фантастике практически нет даже не утопий, но футуристических романов с плюс-минус приличными прогнозами на будущее. Есть «звездные войны», где в космосе «гасят» пришельцев или сепаратистов. Мы же говорим о социальных прогнозах с позитивным вектором, даже если они облечены в форму боевика. Таких книг, считай, нет. Либо в будущее переносится слегка измененное современное мироустройство с поправкой на гаджеты и биотехнологии, либо моделируются структуры из прошлого: феодализм, «дикий» капитализм, рабовладение. Люди – и читатели, и писатели – боятся примеривать на себя будущее, если оно не понарошку, а взаправду!

Парадокс: читать об ужасном будущем, видя между строк, что это выдумка для моего развлечения, мы согласны, но читать о будущем, которое при всей своей сложности и противоречивости может реально ждать нас в завтрашнем дне, мы боимся.

Юлия Галанина Анатомия бестселлера

Почему «Сумерки» – явление природное, «Код да Винчи» – механический конструкт, а Борис Невский, мягко говоря, неправ, рассуждая на страницах МФ о положении дел в Yong Adult

Печатная, полная версия доклада, сделанного на седьмом крымском открытом фестивале фантастики «Созвездие Аю-Даг», состоявшемся в пансионате «Айвазовское», пгт. Партенит, 24–27 октября 2013 года.

Пишу я лучше, чем говорю. И временные рамки меня не сдерживают. Поэтому доклад в письменном виде будет куда обширнее, чем в устном.

Самая интересная и завлекательная часть заголовка, конечно же, третья, поэтому она, собственно говоря, в заголовок и вынесена, но речь о ней пойдет не сразу.

Потому что если мы рассуждаем об анатомии бестселлера, то неплохо бы для начала определиться, что в рамках данного рассуждения «бестселлер», а что нет.

Для меня на шкале литературных произведений есть два условных полюса. С одной стороны, это «бестселлер» – то есть книга, так или иначе зацепившая максимально широкую читательскую аудиторию, и «культовое произведение» – читательская аудитория которого может быть совсем небольшой, но зато оно, что называется, полностью попадает в цель.

Для меня образцом «культового произведения» является нежно мною любимый роман Александра Зорича «Карл, герцог». Я там получаю удовольствие от каждого предложения. Но все мои попытки осчастливить им кого-нибудь другого заканчивались практически одинаково – прочитав немного, человек бросал книгу и в ужасе убегал куда глаза глядят. Разделить мое удовольствие смогли немногие.

А я ничего понять не могла – ну вот же настоящее, мощное, масштабное, захватывающее произведение. Взрослое, если уж мы ведем счет без скидок и все из себя такие крутые. «В глазах Гвискара – две маленькие воронки, как два зародыша тайфуна. Глаза Гибор – две луны, ставшие черными».

И вдруг из сбивчивых комментариев я узнаю, что люди не любят «эту жесткость, эти извращения, эти убийства, всю эту гадость» и т. д., и т. п. Так я вроде бы тоже этого не люблю. Но с учетом открывшихся обстоятельств вдруг понимаю, что когда буквально на странице четырнадцать массовый читатель наталкивается на:

«Конь его был бел, попона черна, в переметной суме, окрашенной темным багрянцем заскорузлой крови, безмолвствовали четыре головы.

Жаркое солнечное сияние, роща затоплена золотым золотом света, зеленым золотом смоковниц. Магома из рода Зергесов, аль-кайд Велеса Красного, видит христианку.

Почуяв сытный дух, исходящий от христианки, чье терпкое имя – Гибор – холодным ручьем омывает ее мраморные щиколотки, Джибрил рвет тонкую цепь, которой длина двадцать локтей, которой конец у седла Магомы.

Джибрил – пес с магнетическим взглядом, под которым издыхают серны и млеют жены Абенсеррахов, его не остановить, Магома молчит, наблюдая пятнистый лет пса сквозь тени смоковничной рощи.

Джибрил опрокинул христианку и собрался восторжествовать над нею.