Настоящая фантастика 2014

По сию пору в литературе очень большой популярностью пользуется идея остановки мировой войны. Создана целая галерея выдающихся личностей[20], которые могли бы «отвернуть». Сейчас наиболее известен образ сыщика Моторина, явленный бойким пером А. Бакунина. Прозорливый детектив, опытный боец, элегантный франт с седыми висками – он мог, несомненно, мог бы остановить трагическое отравление Франца-Иосифа и его августейшей семьи осенью шестнадцатого года. Ему помешали нефтяные магнаты, причем не по злобе или коварному замыслу, а просто по собственной глупости.

Но если говорить о чувствах реальных агентов тех лет, то лучшие описания можно найти в мемуарах Сиднея Рейли «На роликах» – очень большая усталость и понимание собственной ненужности. То есть каждому конкретному «охраняемому лицу» собственная жизнь была весьма дорога. А вот соседей они видели в гробу…

«Войны никто не хотел. Война была неизбежна».

Но, хуже того, будущее открывало взорам еще более страшную картину – за первой бойней мирового масштаба, с перерывом меньше чем в двадцать лет, уже виделась вторая. Как бороться с ее приближением – вообще не представляли.

Отсюда и возникает традиция «посткатастрофического» романа, исходной точкой которого есть исчезновение почти всего человечества, – и вот несколько десятков людей, бродя по сгоревшим, или отравленным, или наполовину засыпанным песком городам, пытаются как-то организоваться, начать жизнь заново. Г. Уэллс в «Машине времени» описал героический подвиг одиночки-изобретателя, который пытается перевезти как можно больше людей через несколько огненных десятилетий, с тем чтобы на освободившейся планете, покрытой молодым лесом, они бы начали новый виток цивилизации.

Воскресает классический плутовской роман, который еще в девятнадцатом веке, казалось бы, навсегда был побежден авантюрным. Это подробные, временами смешные, но и страшные инструкции – как вести себя обывателю в случае смены власти, как прикидываться «национал-либералом» или «хортистом современной ориентации». Но тут часто авторам изменяло как чувство юмора, так и меры. «Бравый депутат Швейк», продолжение «Похождений солдата Швейка» – абсолютный рекордсмен, когда больше двадцати авторов написали свои книги под одинаковым названием. Одно время даже говорили о традиции «швейкианы», которая складывается в чешской литературе[21], но реальность оказалась как страшнее, так и фантасмагоричнее любых «роботов-цензоров».

С самого начала войны было ясно, что ее затягивание принесет крах. Потому в первые же месяцы на поля сражений оказалось выведено все, что могло стрелять, и мобилизованы практически все, кто умел нажимать на спусковой крючок. Боевые действия очень быстро достигли невиданного ожесточения.

Но визионеры-шпионы, которые каждую ночь должны были докладывать об изменении будущего рисунка битв[22], оказались в положении читателей газеты «Ведомости», по переписке играющих с чемпионом мира: усредненный ответ множества шахматистов всегда предсказуем. Любая громкая и неожиданная победа завтра станет достоянием прессы, а через десять лет займет свое место в учебниках. Пришлось «секретить» каждую мелочь. Как результат – все штабы и министерства окутал «туман войны», настолько плотный, что черт мог ногу сломить в дезинформационных статьях, которые писались заранее, и в учебниках истории, черновики которых должны были радикально запутать дело, при том, что каждый из героев очередной битвы требовал своего реального награждения.

Потому при всех мероприятиях по дезинформации и контрдезинформации армия была обречена осуществлять операции, которым она лучше всего научилась в предвоенное время. Офицеры ориентировались не на шифровки из штабов, а на здравый смысл и угрозу трибунала. Визионеры просто не смогли передать ощущения от того страшного тупика, в который угодил буквально каждый солдат. В окопах оказалось бесполезно не просто знание будущего, но и львиная доля размышлений как таковых. Ремарк в романе «На Западном фронте без перемен» рисует типичную картину тех дней: тотальный обман в напечатанных словах, чудом сохранившаяся дисциплина и последние крохи надежды, как остатки сухаря в кармане[23].

Что до хитрых планов, то они могли осуществляться лишь в пределах, очерченных гарантированным соблюдением тайны. А государство оказалось почти не способно делать что-то безо всяких бланков, финансирования, инструкций. Если деньги просто расшвыривались, то под дождем «халявного финансирования» как грибы вырастали проекты типа «туфта». Любая экспертиза – уже требовала отчетов и архивов. Получалось, что с собой в могилу тайну могли унести разве что дружные, небольшие компании.