Настоящая фантастика 2014

Вот содрали покровы с грязных дел Церкви, и теперь, казалось бы, после всех уверений автора, обновленное христианство разольется по всему миру. Как же. В финале все сворачивается обратно, с чего начинали, тем и закончили. Дескать, умным все ясно, смотрите мультики Диснея, который тоже представитель Тайного Братства, как и Леонардо. Получается замах на рубль, удар на копейку.

А уж какого качества и глубины там знания автора, очень выразительно иллюстрирует вот такой маленький эпизод:

В самом начале книги Дэн Браун задает расстановку сил. Прямо в прологе рассказывает нам, кто хороший, кто плохой. И подчеркивает, что все это реальность, а не выдумки:

Дэн Браун. Код да Винчи, изд. АСТ, 2012 г. (мягкая обложка)

Начало:

Факты:

Приорат Сиона – тайное европейское общество, основанное в 1099 году, реальная организация. И т. д.

Личная прелатура Ватикана, известная как «Опус Деи», является католической сектой, исповедующей глубокую набожность. И т. д.

В книге представлены точные описания произведений искусства, архитектуры, документов и тайных ритуалов.

Затем мы знакомимся с главным героем. Дело ведет Роберт Лэнгдон, профессор религиозной символики Гарвардского университета. (Сама эта экзотическая специальность уже вызывает улыбку, но тем не менее понятно, что перед нами знаток аллюзий, метафор, древних текстов и прочего добра.)

Вот в Лувре убит человек, оставивший Лэнгдону жуткое предсмертное послание. Начинается охота на Лэнгдона и очаровательную Софию, внучку погибшего. Бегство героев удачно перемежается поучительными лекциями профессора, поскольку ему есть что порассказать Софии.

Вот к ним примыкает эксцентричный меценат, буквально чудом вывозит их из Франции. Втроем они наконец-то вскрывают Тайное Послание Древних, из-за которого жизнь их висит на волоске.

Стр. 358. …Взял авторучку и ее кончиком осторожно вытолкнул инкрустированную розу из углубления, под ней открылся текст. Под Розой, подумал он с надеждой, что свежий взгляд на текст внесет какую-то ясность. Но текст по-прежнему выглядел странно.

Лэнгдон рассматривал строчки несколько секунд, и к нему вернулась растерянность, охватившая его, когда он впервые увидел эту загадочную надпись:

– Никак не пойму, Лью, что за тарабарщина такая?

Со своего места Софи еще не видела текста, но неспособность Лэнгдона определить, что это за язык, удивила ее. Неужели мой дед говорил на столь непонятном языке, что даже специалист по символам не может определить его принадлежность? Но она быстро поняла, что ничего удивительного в том нет. Это был не первый секрет, который Жак Соньер хранил в тайне от внучки.

Сидевший напротив Софи Лью Тибинг, дрожа от нетерпения, пытался заглянуть через плечо Лэнгдону, который склонился над шкатулкой.

– Не знаю, – тихо пробормотал Лэнгдон. – Сначала мне показалось, это семитский язык, но теперь не уверен. Ведь самые ранние семитские языки использовали неккудот. А здесь ничего подобного не наблюдается.

– Возможно, он еще более древний, – предположил Тибинг.

– А что такое неккудот? – спросила Софи.

Не отводя глаз от шкатулки, Тибинг ответил:

– В большинстве современных семитских алфавитов отсутствуют гласные, вместо них используется неккудот. Это такие крохотные точечки и черточки, которые пишут под согласными или внутри их, чтобы показать, что они сопровождаются гласной. В чисто историческом плане неккудот – относительно современное дополнение к языку.

Лэнгдон по-прежнему сидел, склонившись над текстом.

– Может, сефардическая транслитерация?

Тибинг был не в состоянии больше ждать.

– Возможно, если вы позволите мне… – И с этими словами он ухватил шкатулку и придвинул к себе. Без сомнения, Лэнгдон хорошо знаком с такими древними языками, как греческий, латынь, языки романо-германской группы, однако и беглого взгляда на текст Тибингу было достаточно, чтобы понять: этот язык куда более редкий и древний. Возможно, курсив Раши или еврейское письмо с коронками.

Красиво сказано. С одной стороны, какой полет лингвистической мысли. Древнееврейские языки, семитские алфавиты, романо-германская группа. Поневоле завораживает. С другой стороны, читатель, как-то слабо разбирающийся в сефардических транслитерациях, начинает опасаться, что дальше в романе ему придется пялиться в текст, написанный еврейским письмом с коронками, и он, читатель, в отличие от умного профессора Лэнгдона, ничего не поймет.

А исследование, между тем, продолжается:

Стр. 363–364