Настоящая фантастика 2014

Примерно через четверть часа поездки в молчании я наконец поняла, что меня удивило в его рассказе о печальной судьбе Риты Кнехт.

– Разве десять лет назад вы уже работали в полиции?

– Нет, конечно. Еще в университете учился. А что?

– Откуда же вы узнали о следствии по делу госпожи Кнехт?

– О, мне об этом рассказали буквально в первый же день. Кажется, констебль Андерсон, которая за мной тогда присматривала. Это одно из самых знаменитых дел в Нейдорфе. Из-за него из полиции ушел Бондарь.

– Так он бывший полицейский? Впрочем, могла бы догадаться.

– Да, он много лет был у нас инспектором. До самой пенсии и еще лет пять после – на это не обращали внимания ни он сам, ни в управлении, поскольку трудно подбирать кадры для захолустных городков вроде нашего. А Бондаря здесь все знали, он тоже всех знал и умел поддерживать у нас порядок. Но после того, как тело Риты даже не нашли и дело развалилось, Бондарю в управлении напомнили о его возрасте. Тогда он быстро добился для Мэри звания сержанта и ушел, оставив все дела на нее. Видимо, рассчитывал через год-другой вернуться, когда в управлении поймут, что больше никого на этот пост найти не удастся. А управление просто сократило его штатную единицу. И теперь Мэри у нас главная, а Бондарь командует спасателями на общественных началах.

– И он обижен…

– Не сомневайтесь.

– Тем более что Мэри, как я поняла, неплохо справляется.

– Это действительно так. Сначала она пользовалась наработками Бондаря, теперь многое делает по-своему. У нас ведь преступность в основном какая: мелкое хулиганство, воровство, скупка краденого. Бондарь, если не мог доказать состав преступления, прикапывался по мелочам и выставлял виновным такие штрафы, что они мечтали поскорее прогореть и смыться. Мэри зашла с другой стороны: надавила на мэрию, в городе построили новый спортивный комплекс, переоборудовали школу, пригласили молодых учителей, сразу на полные ставки. Скоро к нам стали съезжаться фрилансеры с детьми со всей округи, родители Курта, например, – для них начали возводить коттеджный поселок, открылись магазины, туристические фирмы, в общем, случилось локальное экономическое чудо, и Нейдорф из захолустья превратился в эксклюзивное место для семейной жизни на лоне природы.

– Но преступность должна была вырасти. Экономическая хотя бы.

– Не без этого. Но теперь люди понимают, что они потеряют, если попадутся. И многие предпочитают просто работать и следить за порядком на своем месте.

– Поэтому история с Куртом сильно ударит по Мэри, хотя она совсем не виновата? И еще кости в пещере… Снова нет тела – нет дела.

– Ох, не напоминайте. Крис себе места не находит.

– Так это Крис упустил моби в пропасть?

– Да. Конечно, все мы ошибаемся хотя бы раз в жизни по-крупному, но он прекрасно понимает, что стояло на карте, и ругает себя ругательски. Мэри досадует, конечно, но говорит: «Главное, что ты был снаружи, а не внутри». А он все равно себя грызет.

* * *

Потом мы замолкаем, потому что приходит время свернуть с шоссе на грунтовую дорогу, взбирающуюся зигзагом вверх по склону горы. Двигатель моби ревет, Лева сосредоточился на управлении, я непроизвольно напрягаю мышцы, помогая машинке преодолевать крутой подъем. Наконец за очередным поворотом нам открывается широкая лужайка и хижина с каменной оградой. На этот раз не пришлось карабкаться на кручу – думаю я с удовольствием.

Издали все выглядит давно заброшенным: ограда сложена из грубо отесанных серых камней и вся заросла плющом. Там, где стебли плюща расходятся, видно, что камни обгрызены ветром и дождями. Около самого дома вырос молодой дубок и закрывает окно. Ничто не указывает на обитаемость хижины.

Но когда мы подходим ближе – картина меняется. Скрытый изгородью сад (он оказался больше, чем это казалось издали) не выглядит запущенным. На деревьях (все больше карликовые яблони) нет сухих веток, их стволы были побелены не позже, чем прошлой весной. Зеленые изгороди по краям дорожек пострижены, клумбы с георгинами и розовыми астрами имеют четкие формы, их недавно подравнивали. В глубине сада протекает ручеек, запруженный каменной плотиной. Его русло расчищено, небольшой водопад стекает в крошечное озерцо, над ним стоит статуя из туфа – склонившийся к воде кентавр. Вот она выглядит очень старой, но это, скорее, продуманный эффект – дань романтической традиции, чем небрежность. Кажется, из сада только что ушел садовник, и от этой мысли у меня почему-то холодок бежит по спине, и я невольно ищу руку Левы.

– Вы хотите вернуться? – спрашивает он.

Я вскидываю голову.

– Я пришла сюда, чтобы найти своего чертова пациента и отругать его как следует. И я не уйду, пока не сделаю это!

Хижина вблизи выглядит не так романтично. Собственно, это стандартный модульный домик с большой верандой. Мы поднимается на скрипучее деревянное крыльцо. Дверь не заперта, и мы входим.