Настоящая фантастика 2015

Конечно, он ничего не понял и опять начал блеять про миссию, про колонизацию, про тысячи человек, которые тут вскоре расселятся и начнут новую прекрасную жизнь. Им обещали…

– А вы в курсе, что данная планета признана биологически опасной?

– Была признана, – усмехнулся Глеб. – Не далее как два месяца назад запрет сняли.

– С чего бы?!

Глеб пожал плечами:

– Появились современные иммобилизующие средства, подавляющие местную биосферу. Так что препятствий для колонизации нет.

– Ах нет?! – возмутилась я. – Значит, будут!

Захотелось плюнуть и уйти с гордо поднятой головой, а напоследок хлопнуть дверью. Ну, я так и сделала. Благо мой домик у меня за спиной находился.

А этот снаружи остался. В скафандре. Хотя и внутри я бы Глебу не посоветовала снимать средства защиты. Всё ж герметизации у меня нет. Что на улице, то и дома. Я окошко распахнула, локти на подоконник поставила, присела и на него взглянула.

Маялся он. Ножкой по земле шаркал, листьями прелыми шуршал. Не решался в дом без приглашения войти. Потом вокруг бродить принялся, участок осматривал. Ну, тут мне стыдиться нечего: всё ухожено и прибрано. Прямо-таки идеальный дом одинокой девушки.

Наконец, Глебу надоело по участку кружить. Подошел, встал под окном, создал на лице страдальческое выражение и протянул:

– Вероника! Давай по-хорошему, а? Мне ж по-любому сигнал посылать придется. Потому что, если не пошлю, тут целая бригада высадится, даже если все показатели моей физиологии в порядке будут. А если не будут – еще хуже. Ты ж понимаешь?

Ну, я поняла. У них же стандартная процедура. Вот они ее и отрабатывают. Джо мне крепко в голову вбил – что и как будет, когда колонизаторы высадятся.

– Ладно, заходи. Только ноги вытирай – не наубираешься потом за тобой.

Глеб вошел. На потолок посмотрел и голову в плечи втянул. Мне-то привычно, а ему беспокойно. Но я ж специально все эти отверстия в крыше проделала – на летний период. Да и весна скоро.

– Это у меня вентиляция такая. Дождей не бывает, птички на голову не гадят, – объяснила кое-как. – Нет здесь птичек. И не было.

Глеб сразу новой информацией заинтересовался и оживился. К столу присел. Электронный лист на столешницу кинул и давай на нем в таблице пометки делать. С моих слов. Конечно, удобнее, когда тебе всё рассказывают. Не надо биолабораторию развертывать. Экономия сил и времени получается. Исследователь тогда благодарным становится и уже почти на всё готовый. А если ему кое-что чуть иначе осветить, так он и выводы немного другие сделает. Которые мне выгоднее.

Заполнил он свою таблицу. И сразу наверх ее отправил, на орбиту. Не иначе, чтоб отличиться. Там ее, конечно, проверят. Но. Это займет некоторое время. Которого, надеюсь, мне хватит. Глеб, как главную часть работы сделал, сразу расслабился. По сторонам стал смотреть: на мой быт и обстановку. Потом во второе окно выглянул, которое на задний двор выходило. И сразу у него вопросы появились.

– Это что?

– Где? Ах, это! Памятник. Неужели не ясно?

Глеб прищурился. С такого расстояния надписей не разобрать. Но он, наверно, увеличение на шлеме настроил, прочитал.

– Ясно… Подожди! Ведь это же твое имя на нем?

– Мое. – Тут уж настала моя очередь плечами пожимать. Ну не объяснять же, в чем прикол.

– Каким образом?! – Глеб совсем ошалел.

– Не привидение я, успокойся. Шутка это. Местная.

– Ты уверена?

– Угу. Хочешь, одну запись покажу? Сразу всё поймешь.

Он согласился. Пришлось включать.

Не любила эту запись. Смотрела иногда, а всё равно не любила. Потому что каждый раз плакала. Себя жалела. Ну, не совсем, конечно, себя, а ту шестилетнюю девочку, которая рассказывала. А теперь девочка выросла. И желает показать всем этим дядям военным кузькину мать.

Поверила им. Любой бы поверил, не только ребенок. Думала, меня заберут. Не забрали. Джо оставили, а сами улетели. Когда я проснулась, сначала ничего не поняла. Думала, что они спрятались. Искала. И не нашла никого. Кроме Джо.

Он мне потом долго сказки рассказывал – целых три года, – что они вот-вот вернутся. Врал. Когда догадалась, не знала, что с ним и делать. Вот тогда Джо и показал запись. Он много всяких записей показывал – из архива, наверно. И маму, и папу, и Землю. Почти всему верила.

И когда поняла, что они сделали, – не простила. Сначала хотела, чтоб им всем было так же плохо, как и мне. Ведь, кроме Джо, никого вокруг не было. Он, конечно, обо мне заботился. Объяснял. Советовал. Играл со мной. Учил. Разговаривал. Объемные картинки показывал. Не давал забывать, кто я есть и почему тут оказалась. Защищал первое время.

Но ведь это совсем разное. Когда живешь в обществе и когда – одна. Чувствуется. Никто не задает глупых вопросов. Не ищет твоего внимания. Не раздражается из-за того, что ты его игнорируешь. Никого нет. А Джо? Он всё понимал. И не лез, когда не надо.

– Что тебе, Глеб?

Он чуть словом не подавился.

– Я думал, что-то случилось. Ты совершенно на меня внимания не обращаешь.

– На тебя не обратишь. Не привыкла я в обществе, понятно? О своем думала.