Настоящая любовь

– Видишь. Просто кровать… – опустила подушку, намереваясь подняться, но мои руки опустились на ее бедра и надавили, не позволяя подняться. Кристина подавилась вдохом. – Лев…

Это слово должно было стать словом «стоп», но вместо этого я крутанулся и подмял бестию под себя, наслаждаясь тем, что наконец-то сверху. Карие глаза подернулись легкой паникой.

Кристина не комфортно себя чувствовала подо мной, лежа вот так: распластанная, с разведенными ногами в мини шортиках, которые я мог бы порвать на ней одним рывком, чтобы получить доступ к самому сокровенному уголку ее тела. Футболка даже внимания моего не стоит, просто пластануть по центру и наконец увидеть все, что под ней скрыто.

В груди стало еще тяжелее, и под ребрами начало тянуть от неудовлетворенности. Вся кровь прилила к паху, и я понял, что член стал каменеть.

– Ты уверен? – спросила, глядя мне в лицо пристальным взглядом. Я мотнул подбородком, безмолвно задавай ей тот же вопрос. Уверен ли я? Я уже готов был кивнуть, но она продолжила фразу. – Что готов лишаться работы из-за заявы об изнасиловании?

Отрезвила. По щелчку пальца просто. Выдохнул и раздраженно скатился с нее, чувствуя боль в яйцах.

Сел на постели и глянул на светящийся дверной проем, за которым виднелась зона моего комфорта. Здесь же мы были как в гроте. Темно и тихо. Мы оба все еще не дышали.

– Я даю тебе последний шанс отказаться и больше не появляться в моей квартире. Используй его с умом, иначе это рано или поздно произойдет, – кивнул на кровать, и услышал как Кристина села, поправляя соскользнувшую с плеча футболку.

– Ты же не животное. И не станешь делать это против моей воли, – произнесла, правда без особой уверенности. Я горько ухмыльнулся.

– Иди домой, Кристина.

Она поднялась, и не стала спорить. Ушла. За ней закрылась входная дверь, а я откинулся на матрас и раскинув руки сделал вдох.

Глаза сами собой закрылись, и я улыбнулся, чувствуя как тяжесть в груди развеивается.

Если явится завтра, это будет ее ответом на мой непроизнесенный вопрос.

И тогда я уже не стану себя останавливать.

Глава 11

Глава 11

На следующий день у дверей квартиры меня никто не ждал. Я непроизвольно улыбнулся и вошел, занося в дом пакет с едой из ресторана. Не буду же я снова кормить пельменями свою новую соседку. Поужинал в одиночестве. Переоделся и ощущая непередаваемую легкость, не смотря на длинный и загруженный рабочий день, открыл дверь спальни.

В ней моя бывшая трахалась с любовником у меня за спиной. И Кристина права, я избегал этой комнаты, только не понятно, почему.

Это же просто спальня.

Включил свет, окинув взглядом интерьер. Бежевые стены, такое же покрывало на постели, россыпь подушек всех оттенков белого и кремового. Пара тумб, которые мне никогда не нравились. Аня сама их выбирала.

Какой-то пестрый бабский ковер, который я тоже не любил. Шторы с тем же орнаментом. Все какое-то ванильное как будто попал в бабский будуар.

Сходил в ванную и достал из под ванны шуруповерт. Вернулся в спальню и принялся разбирать сначала тумбы. Потом скинул покрывало на пол и сложил в него весь комплект подушек и постельного с кровати. Завернул. Разобрал кровать.

Теперь мебель превратилась в кучу досок, и я составил их все у порога и накинув на плечи куртку, взял в руки те что подлиннее.

Первая ходка на мусорку сменилась второй и на последок я взвалил мешок с подушками, покрывалом, одеялами и вынес к бакам.

Встал напротив и замер, не зная, уложить баул в бак или рядом.

– Когда я сказала вынести мебель, я имела в виду вынести в гостиную, – Кристина подошла бесшумно и встала рядом, глядя на стоящие у бака остатки кровати и тумбы. Они просто стояли, прислоненные к стенке, а ощущение создавалось, что они сейчас пылают в костре, который разжег специально, чтобы сжечь старые воспоминания. Этот костер обжигал своим жаром, освещал наши лица желтым и не позволял отвести от него взгляда. – Оставь это здесь. К утру мебель уже заберут соседи.

Я опустил мешок около бака и повернулся к соседке, изучая спокойный профиль. Потом снова посмотрел на старые воспоминания.

– Ощущение такое, будто я избавился от удавки на шее. Давно пора было это сделать.

Кристина улыбнулась, глядя все так же прямо перед собой на мебель и сунула продрогшие руки в карманы курточки. И я только сейчас обратил внимание, что на моей соседке надеты домашние леггинсы и тапочки, а на голове лишь капюшон. Она одевалась на скорую руку.

– Когда моя мама умерла и доктора забрали ее, я сняла с постели все ее постельное и сожгла. Мне оно нравилось: ткань цвета марсала с золотым орнаментом. Красивый комплект, мы с мамой сами его выбирали, – это было первым откровением из уст Кристины, и я невольно замер, боясь даже дышать, чтобы не спугнуть. – Я смотрела как полыхает ткань в огне, как она морщится, как огонь сжирает лоскутки, и ощущала кто-то схожее. Удавка на моей шее ослабилась и исчезла. Мама долго болела, и смерть стала для нее избавлением. И стала избавлением для меня.

– Сколько тебе было?

– Четырнадцать, – произнесла ровно.

Снова замолчали.