Я взял наугад несколько листков, развернул и… обомлел! Боже мой, чего там только не было, на этих листках! Целующиеся голубки и голуби, которые летели друг к другу из разных углов письма! Всяческие «жду ответа, как соловей лета» и «лучше вспомнить и взглянуть, чем взглянуть и вспомнить!». И каждое письмо начиналось со слов: «Дорогой мой, ненаглядный голубок Гришенька! Целыми днями и ночами я все думаю о тебе — как ты там? сыт ли? обут ли? одет ли? А когда приходит твое письмо — это солнышко в мое окошко стучит…»
Я употребил все свои способности на сочинение поздравления с днем рождения, но не думаю, что достиг таких высот и такой голубиной нежности…
Между тем время шло — месяц за месяцем.
И вдруг однажды среди ночи — телефонный звонок. И Гриша — уже не конопато-рыжий, а белый даже в ночной темноте — вваливается в мою комнату и говорит, стуча зубами:
— Это звонила Галина подруга! Из Кишинева! Галя вчера выехала в Финляндию! Старик, что делать?! Понимаешь, ей не дали путевку в капиталистическую страну! И даже в Югославию не дали! А в Финляндии не сбежишь, они там не дают политическое убежище, они возвращают беженцев Советскому Союзу! Что делать?!
— Хорошо, пусть она не бежит в Финляндии. Вернется домой и поедет в другую поездку, в капиталистическую страну…
— Ты с ума сошел?! Когда?! Не раньше чем через два года! Ты забыл наши порядки? Боже мой, что делать?!
— Подожди, успокойся. На сколько она поехала в Финляндию?
— На 12 дней. Два дня в Хельсинки, остальное автобусом по стране. Маршрут им не сказали. Господи, что мне делать, что делать?!! Как найти ее?..
— Да успокойся ты! Галя позвонит из Финляндии и скажет, как ее найти. У нее же есть твой телефон.
— Как она позвонит? Ты что? Обалдел? Это же комсомольская делегация! В одиночку никто не может никуда пойти, даже в туалет! Все, я не иду на работу, я сижу у телефона, круглосуточно! Хотя нет! Ты сидишь у телефона, все равно ты не работаешь. А я бегу оформлять травел-документ. Сколько может стоить билет в Хельсинки?
Так началась эта эпопея. Мир в это время громыхал совсем другими событиями. Иранские террористы охотились за своим сбежавшим шахом. Хомейни захватил американских заложников. Газеты пестрели беспомощными протестами Картера. Вся Америка считала дни, проведенные нашими дипломатами в плену у Хомейни. Где-то на секретном полигоне шли тренировки американских десантников и готовились самолеты и вертолеты для рейда в Тегеран…
А в крошечной нью-йоркской квартире Гриша и я разрабатывали свою операцию. Расстелив на полу купленную только что крупномасштабную карту Финляндии, мы ползали по ней, рассуждая, куда и как бежать, если Галя все-таки позвонит, где и как переходить финскую границу, если Галя все-таки сбежит. Мы обзвонили всех знакомых в поисках человека, который бывал в Финляндии и мог бы дать толковый совет. Но такого человека не нашли…
А дни шли за днями — пятый день Галиного пребывания в Финляндии, шестой… Телефон молчал. Восьмой день, девятый… Гриша уже не брился и сразу после работы заваливался на диван возле телефона, мрачно курил.
— Если бы я знал, где она! — вскрикивал он иногда, вскакивая с дивана, и начинал бегать по комнате. — А то как же я могу ее там найти? Как? Прилететь в Хельсинки, прийти в советское посольство и спросить: где тут комсомольская делегация из Брянска? — И он снова валился на диван и в который раз пересчитывал свое состояние — 1300 долларов, все, что собрал.
На десятый день, когда уже стало совершенно очевидно, что все пропало и потеряно и Гриша ушел на работу, в 10.30 утра в нашей квартире прозвучал звонок. Я снял трубку. Мужской голос сказал по-русски, но с легким певучим нерусским акцентом:
— Гришу, пожалуйста…
— Его нет. Что ему передать?
— А кто это говорит? — осторожно спросил голос.
— Это его сосед. Скажите, что ему передать? Кто звонит?
— Передайте, пожалуйста, что она сегодня приехала в Сууками, а послезавтра уезжает домой насовсем. В Сууками она живет в отеле «Норд». До свидания.
И — гудки отбоя, я даже не успел как следует освоить, что все это реальность, а не мираж, — так быстро и коротко были сказаны эти несколько слов.
Я позвонил Грише на работу и через полчаса в десятый раз повторял ему все, что слышал по телефону, а он бегал по квартире и кричал:
— Это провокация! Она не могла никому там довериться! Она не могла никому сказать в Финляндии о том, что я должен прилететь и выкрасть ее! Она не могла никому дать мой телефон! Я же знаю Галю! Она меня и под пыткой не выдаст! Ты уверен, что это был мужской голос, а не голос Гали?
— Я еще пока в своем уме…
— Но тогда это провокация КГБ! Они каким-то образом узнали! И они хотят заманить меня в Финляндию и накрыть нас обоих при попытке побега! Все! Я отключаю телефон, я не лечу ни в какую Финляндию! В конце концов, у меня в России остались родители — я не могу ими рисковать…