Настоящая мама для двойняшек (СИ)

— Я пошла к врачу, оказалось — ложная тревога, — всхлипнула. — А еще… мне сказали… — не в силах продолжать, вскочила, подошла к окну. В отражении в стекле видела, как Максим встал, хотел было меня обнять, но предпочел держаться на расстоянии. Наверное, так было правильно. Хотя не чувствуя его поддержки, снова начала сомневаться — стоит ли ему говорить правду. Нет, надо. Он обязан знать, что я — бракованная. Так будет правильно.

Глава 19

Максим

Сердце разрывалось, когда я смотрел на Оксанину спину. Физически ощущал, как ей плохо. Хотелось обнять волшебницу, успокоить, но я понятия не имел — как это сделать. Поскольку и представить не мог, что творится в этой очаровательной головке. Что же с ней происходит? Скажи же, любимая. Скажи, чтобы я мог все исправить.

Так… стоп! Любимая? Забуксовал в мыслях, когда осознал, как именно назвал Оксану. Отложил неожиданное открытие на потом. Сначала надо разобраться с тем, что ее гложет.

— После обследования… — сказала чуть слышно, еле слова разобрал. Приходилось напрягать слух, но подойти ближе не решался. Еще испугается. — После обследования, — начала опять, — мне сказали, что… — судорожный вдох, плечи опустила, словно на них давит вся тяжесть мира. — Сказали, что я никогда не смогу иметь детей.

После этих слов в кухне воцарилась тишина. Оксана так и не поворачивалась, продолжала смотреть в окно. А я не знал, что сказать. Хотелось ее поддержать, но слов не находил. Что можно сказать на это женщине, которая так любила детей? А это было видно невооруженным взглядом.

Вспомнил, с какой нежностью она смотрела на моих бандитов, вполне мог себе представить, как она бы вела себя со своими собственными детьми. Вот только она никогда не сможет испытать радость материнства.

Когда девушка только сказала, что нам надо поговорить, в голове пронеслась куча предположений о том, в каком ключе может пройти разговор. Одно хуже другого. Причем, самым страшным для меня было, что она может выставить меня за дверь, сказав, что не хочет иметь со мной ничего общего, что все произошедшее было ошибкой, помутнением рассудка.

Наверное, именно в этот момент, когда я осознал, что могу ее потерять, понял — я люблю эту женщину. Не знаю, какие цветы ей нравятся, какую музыку слушает. Любимый фильм, книга, цвет… Все это было неважно. Единственное, что имело значение — она. Красивая, добрая, душевная, отзывчивая.

И плевать, что не может иметь своих детей. Никогда не ставил перед собой цели — нарожать целую футбольную команду. Вообще всегда считал, что семья — это двое любящих друг друга людей, а дети — дополнение к уже полноценной ячейке общества.

Да, очаровательное, шумное, порой сводящее с ума, до безумия любимое, но дополнение. Строить отношения лишь для того, чтобы их завести, рассуждая — нет детей, нет семьи — неправильно. И очень, очень глупо.

Подошел к ней вплотную. Осторожно положил руки на плечи, чуть сжал, надеясь, что не испугаю. Волшебница даже не вздрогнула, видимо, была настолько погружена в свои мрачные мысли, что не замечала ничего вокруг.

— Оксан, — попытался подобрать нужные слова, но что можно было на это сказать? Черт! — Волшебница моя, — вторая попытка. Тоже неудачная.

Не выдержал, притянул к себе хрупкую фигурку, содрогающуюся от неслышных рыданий. Прижался губами к виску, наслаждаясь таким неповторимым запахом, присущим только ей одной.

— Как давно это было? — не имею ни малейшего понятия, зачем мне эта информация, но спросил первое, что пришло в голову.

— Где-то лет десять назад, — прошептала спустя пару минут.

— После этого еще какие-нибудь обследования проходила?

Помотала головой, всхлипнула, сжалась в моих руках. Бедняжка моя. Осторожно повернул ее к себе лицом, уткнулась мне в грудь, заливая слезами рубашку. Маленькая такая, до подбородка не доставала, что было очень удобно лично для меня. Можно было этот самый подбородок положить на макушку волшебницы. Щекой потереться. Губами прижаться. Идеальный рост.

Улыбнулся, чуть отодвинул Оксану от себя, заглянул в глаза, полные слез. Вытер большими пальцами бегущие ручейки. Больно было смотреть на нее. Такую расстроенную, убитую. В глазах и намека не было на какую-либо надежду или радость. Поцеловал. Аккуратно, едва касаясь ее губ своими.

В отличие от предыдущих поцелуев, в этом ни капли страсти. Лишь нежность. Не хотел ее спугнуть. Да и не до того сейчас было. Главная моя задача — успокоить, придать ей уверенности, хоть как-то показать, что все будет хорошо. Что мы со всем справимся. И найдем выход.

Оторвавшись от любимых губ, улыбнулся, снова заглядывая в глаза. В них начала теплиться жизнь. Это радовало.

— Давай так, — начал выкладывать свой план, созревавший прямо на ходу, поглаживая милые щечки, — сейчас ты успокоишься, соберешься, и мы поедем ко мне. Я обещал детям, что привезу тебя. А обещания я привык держать.

— А что потом? — очаровательно сдвинула бровки девушка, не очень понимая, в чем конкретно состоял мой план.

Я, честно говоря, тоже не до конца все продумал, но решил действовать по обстоятельствам. О чем и поспешил сообщить любимой.