Настоящая партнерша

Но этого не случилось. В следующее мгновение я снова лежал на снегу, приникнув ухом к ледяной поверхности, и наполовину услышал, наполовину почувствовал что-то вроде шипящей дрожи, очевидно, это фюзеляж, уже разбитый, скользил по снегу, прорывая в нем борозду. Как долго это продолжалось, я точно сказать не могу: секунд шесть, может быть, восемь. А потом земля вдруг снова содрогнулась и заколебалась еще сильнее. И несмотря на ураганный ветер, я совершенно отчетливо услышал внезапный грохот, скрежет рвущегося и изгибающегося металла. В следующую секунду уже наступила тишина, глубокая, 'неподвижная и зловещая, и жуткий шум ветра в темноте казался музыкой по сравнению с этим страшным безмолвием.

Шатаясь, я поднялся на ноги, и в тот же момент до меня дошло, что я без маски. Должно быть, ее сорвало, когда воздушная волна протащила меня по снегу. Я вытащил из-под парки фонарик (я всегда прятал его там, так как даже сухая батарея может замерзнуть при очень низкой температуре) и попытался отыскать свою маску, хотя заранее знал, что это дело почти безнадежное. Ветер наверняка уже успел отнести ее ярдов на сто. Потерять маску, конечно, скверно, но ничего не поделаешь. Во всяком случае, я постарался не думать, как будет выглядеть мое лицо, когда я вернусь в домик.

Когда я присоединился к Джессу и Джекстроу, те еще пытались утихомирить возбужденных собак.

— Как вы, сэр? — выкрикнул Джесс. Он подошел на шаг ближе. — Бог мой, да вы потеряли маску!

— Знаю... Неважно... — Еще как важно, так как я уже ощущал жжение в горле и в легких при каждом вздохе. — Определили, где самолет?

— Примерно. Мне кажется, что к востоку от нас.

— А что скажете вы, Джекстроу?

— По-моему, скорее к северо-востоку. — Он вытянул руку, показывая направление.

— Пойдем к востоку, — принял я решение. Кто-то ведь должен был принять решение, даже с риском ошибиться. Так почему бы не я? — Итак, пойдем на восток. Джесс, на сколько разматывается эта катушка?

— Ярдов на четыреста.

— Значит, так. Идем на четыреста ярдов на восток, потом забираем севернее. Самолет наверняка оставил на снегу колею, и если нам повезет, то мы на нее наткнемся. Будем надеяться, что он сел не дальше чем в четырехстах футах от нас.

Я отмотал с катушки конец веревки, дошел до ближайшей опоры, сбил с нее ледяные перья, похожие на причудливые наросты, скопившиеся кристаллы инея, протянувшиеся почти горизонтально, и закрепил этот конец вокруг опоры. Именно закрепил, крепко-накрепко, ведь от этой веревки зависела наша жизнь. Без этой путеводной нити мы бы никогда не нашли дороги обратно к антенне, а значит, и к нашему дому, и заблудились бы в вихревой кромешной тьме полярной ночи. Мы бы никогда не нашли на снегу своих следов, сильные морозы превратили снег в твердую смерзшуюся массу, почти в лед, и только пятитонный тягач мог бы оставить на нем слабые отпечатки.

Мы немедленно двинулись в путь. Ветер дул нам почти в лицо, только немного слева. Я шел впереди, за мной Джекст-роу с собаками, а Джесс замыкал шествие, разматывая веревку на катушке.

Идти против ветра без маски было кошмарной, почти утонченной пыткой, когда трудно сказать, что хуже: жгучая боль в горле или боль обмороженного лица. Как я ни старался прикрыть рот и нос варежкой, как ни удерживался от глубоких вздохов, холод буквально замораживал легкие, и я непрерывно кашлял.

Самое неприятное заключалось в том, что нельзя было так дышать, так как мы теперь уже бежали, бежали, как только позволяли глазурованная льдом поверхность снега и наши неуклюжие меха. Ведь для людей, не защищенных от столь низких температур и от насыщенного льдом и снегом урагана, вопрос и жизни и смерти решается в зависимости от того, насколько быстро им окажут помощь. Возможно, самолет получил пробоины или его разорвало пополам, а тех, кто остался в живых, катапультировало на плато, конечно, если кто-либо остался в живых, тогда их удел — либо мгновенная смерть от паралича сердца, не справившегося с почти стоградусной разницей температур, либо смерть от холода минут через пять после катастрофы. А может быть, все они оказались запертыми внутри, как в ловушке, и теперь медленно замерзают. Как же тогда добраться до них? И как перевезти их в наш домик? Ведь только для нескольких, кого удастся перевезти первыми, есть еще какая-то надежда. Но даже если мы перевезем всех, то чем их кормить? Ведь наши собственные запасы были уже на исходе! И где, Боже мой, мы всех их устроим?

Неожиданный возглас Джекстроу остановил меня так внезапно, что я споткнулся и чуть не упал. Я обернулся, и на меня тут же налетел подбежавший ко мне Джесс.

— Кончилась катушка? — спросил я.

Он кивнул, направив на меня фонарик.

— Нос и щека у вас — начисто! Очень плохой вид.

Сняв рукавицы, я стал энергично растирать лицо варежками до тех пор, пока болезненно не запульсировала кровь, а потом взял старую фуфайку, которую Джекстроу вытащил из джутового мешка, и обмотал ею лицо. Немного, но все же лучше, чем ничего.