Настоящая попаданка (СИ)

Гришка непонимающе посмотрел на меня. Вздохнув, я прошла к хнычущему Андрейке, который, судя по запаху, как раз успел сходить в сложенную в несколько раз пеленку, которая тут заменяла памперс. Распеленав ребенка, я поняла, что не ошиблась в своих подозрениях, и указала глазами Грише на использованный самодельный подгузник. Парень поморщился, но пошевелил пальцами — и ткань «подгузника» засияла чистотой.

В порыве благодарности, я расцеловала парнишку в обе щеки.

— Гришка, спасибо тебе! Да ты просто клад! — не могла я сдержать эмоций: всё-таки стирка грязных пеленок была не самым приятным занятием.

— Гри-и-ишенька, а можно тебя попросить каждый день их чистить, а? А то я так устаю, а тебе же это ничего не стоит? Мы отцу ничего не расскажем!

Гришка как-то удивленно и растерянно поглядел на меня, но всё же кивнул. Получив согласие, я снова кинулась его обнимать, на что он неловко вывернулся из моих рук, и пробасил:

— Ма, ну ты чего, а? Давно бы уже сказала, я ж только рад помочь.

После чего быстренько сбежал. Видимо, я повела себя как-то не так, как он привык. Мать своих детей не обнимала, что ли? Или не просила ни о чем? Хотя, возможно, дело в том, что я иногда забываю, что сейчас я — взрослая женщина, мать этих детей, а не девочка-припевочка одного с ними возраста. Наверное, не надо было хлопать ресницами и строить просящую мордочку, как я всегда делала, когда хотела что-то выпросить у папы. Сейчас я сама в роли родителя, и это, наверное, выглядело очень странно. Но поведенческие привычки — не то, от чего в одночасье можно избавиться.

Но, как бы там ни было, а с Гришкиной помощью, работы у меня чуть уменьшилось. Периодически я пробовала его разговорить на тему магии. Оказалось, она у него проснулась в 11 лет, когда они с другом краской на заборе одного противного соседа написали неприличное слово. Тот сосед их поймал на воровстве яблок в своём саду, ну и отходил хворостиной. А мальчишки замыслили месть. Противный сосед дураком не был, и сразу, как увидел на заборе художества, так и пришел к нам разбираться. А у Гришки все руки были в краске, и штаны с рубахой кое-где. В общем, испугался он сильно — не столько соседа, сколько отцовского гнева. Но, когда отец позвал Гришку и тот вышел к ним с соседом, то на нём не оказалось ни единой капли краски. А без доказательств — и суда нет. Правда, забор им с другом тогда всё-таки пришлось перекрашивать… У друга-то никакой магии не было.

А Гришка с тех пор стал экспериментировать с обретенной силой и вскоре уже мог управлять ею. Тогда он пришёл к отцу, продемонстрировал ему свою способность, и попросил устроить в магическую школу. Но Гиртан рассердился и запретил сыну и думать об этом. Если Гришка пытался использовать свои способности на глазах у отца, то ему каждый раз доставалось. Так что теперь парень даже не заикается о магическом образовании и не пытается демонстрировать способности, чтобы не раздражать лишний раз отца.

Меня подобное отношение к собственному сыну возмущало. Как можно не давать ребёнку учиться и развивать свои способности? Да мои родители были готовы всё отдать, чтобы их дочь могла получить достойное образование! А тут отец своими руками гробит будущее сыну при молчаливом бездействии со стороны матери, видимо. Как изменить ситуацию, я пока не знала, но обещала Гришке, что при случае поговорю с отцом и попробую его переубедить. Трудность заключалась в том, что я всё еще побоялась своего так называемого мужа.

От Гришки я узнала, что поговорить о магии во всей деревне я могу только со стариком-знахарем, который жил на окраине. От него Гришка и узнал те движения пальцами, которые позволяли творить волшебство не спонтанно, а целенаправленно. Возможно, и мне стоит с ним побеседовать — надо только немного разгрузить мой рабочий график. Благо, помощников у меня хватает.

Глава 5

На днях мне приснился сон. Я видела себя ту, 19-летнюю Владиславу, в своей комнате в доме родителей. Я сидела на кровати, сжавшись в комок, обхватив колени руками. Никогда я еще не выглядела так жалко и так потерянно. Внезапно раздался стук в дверь, и, не дожидаясь ответа, в комнату заглянул отец.

— Влада, дочка, это доктор, он посмотрит тебя. Поговори с ним, пожалуйста.

— Лекарь? — встрепенулась та Влада. Сама я наблюдала за собой как бы со стороны. Затем она обратилась к мужчине, в котором я узнала нашего семейного врача:

— Вы поможете мне? Мне надо вернуться к детям! Они еще маленькие, они не смогут без меня!

— Сделаю всё, что смогу, — серьёзно кивнул врач.

Он задавал ей вопросы, она отвечала. И чем больше она рассказывала о своей жизни, тем больше я понимала, что она — это я. В смысле, не та я, какой всегда была, а та я, которая я сейчас. Черт, запуталась! Короче, она — та Владислава, с которой я поменялась местами. Я заняла её место, а она, получается, моё!

После беседы Аркадий Семенович — так звали нашего врача — отозвал папу в сторонку.

— Ну, что вы думаете, доктор?