Настоящая попаданка

Как-то незаметно я стала принимать дела этой семьи, как свои собственные, всё чаще говорила «мы», «нас», причисляя себя к этому семейству, забывая, что это – не моя жизнь. Нет, так дальше дело не пойдёт. Мне нужно время, чтобы всё проанализировать и обдумать. Как его выкроить? Ну-у-у, у меня же есть помощники, верно? В своё время я не зря была королевой школы: я всегда могла управлять людьми и организовывать их работу. Я считала это своим талантом и думала, что в дальнейшем это станет моей профессией. Что мешает мне организовать работу моих помощников так, чтобы выкроить время для себя? Я решила, что, как только достаточно вникну во все дела, так и сделаю. А пока буду наблюдать и учиться – с учебой у меня никогда не было проблем, всё-таки не в последнем заведении в Москве училась, да и в Кембридж не за красивые глазки взяли. Деньги деньгами, но всех подряд туда не принимают. Да, работа здесь бывает неприятна, да еще и требует определенных навыков, которыми я не обладаю – но жить захочешь, еще и не то сделаешь. А научиться можно всему.

После бани я напоила детей морсом, накормила и положила спать, а сама осталась ждать мальчишек и «мужа». Настасья давно уже убежала к себе – её мужу и сыновьям ведь тоже надо было ужин приготовить. Но девочки спать не хотели, пока не вернётся отец с братьями.

– Мам, расскази сказьку! – Попросила меня Маруся.

Я попыталась отказаться, но Маруся захныкала, уверяя, что раньше я всегда после бани им сказку рассказывала. Ну, я и пересказала им сюжет «Ходячего замка» – уж очень я сейчас ассоциировала себя с несчастной девушкой, которую злая ведьма превратила в старуху. Хотелось бы верить, что я, как и она, пройду все испытания с гордо поднятой головой и обрету снова молодость и красоту, ну и любовь в придачу. Хотя можно и без последнего – мне еще учиться надо, я замуж раньше тридцати не собираюсь.

Сказка детям понравилась. Где-то на середине истории пришли наши мужчины, и мальчишки присоединились к числу слушателей, даже лесоруб вроде бы прислушивался – но на него я старалась даже не смотреть лишний раз. Мы с ним вообще почти не общались: я откровенно побаивалась с ним заговаривать, а он ко мне обращался с короткими фразами по делу, типа «что на обед?» или «передай свечу» или «встань и покорми ребенка, наконец!». Меня такое положение дел вполне устраивало.

Глава 4

Маруська после этой сказки на ночь от меня не отлипала и не отставала ни на шаг. Хотя она и раньше больше других детей ко мне была привязана – наверное, в силу возраста. И, глядя на неё, я понимала – ребёнок не может так сыграть любовь. Она действительно видит во мне свою мать, а это делает версию с амнезией более правдоподобной.

Соседи, муж, даже старшие дети – все могут быть нанятыми актерами, но только не эта маленькая девочка. С ней я, как и с Андрюшей, чувствовала родственную связь. Это невозможно объяснить с рациональной точки зрения, только на уровне ощущений. Я просто чувствовала, что они мои дети. Я не говорю, что чувства не могут меня обманывать: возможно, всё дело в пресловутом материнском инстинкте, либо в том, что у нас установился близкий психологический и физический контакт (только их двоих я обнимала и целовала) – словом, я не разбираюсь во всех этих психологических вывертах. Сюда бы Розку – вот кто любитель порассуждать на тему модных психотехник.

К старшим, особенно к Грише и Дарине, я не могла относиться как к собственным детям, и старалась воспринимать их просто как родственников, например, двоюродных братьев и сестер. Если трёхлетняя Маруська с натяжкой еще могла бы быть моей дочкой (если бы я её в 15 лет родила, ага), то остальные – точно нет. Если я сейчас попытаюсь представить себя мамой взрослых детей – то точно свихнусь. Нет уж, пусть лучше так – по крайней мере, пока я всё не выясню. И если – если я всё-таки приду к выводу, что у меня действительно амнезия, и это – моя реальная жизнь, тогда и начну думать, как с этим всем смириться и что предпринять дальше. А пока не стоит на этом зацикливаться. Не стоит, говорю.