Настоящие индейцы

– Четвертушки всегда умные получаются. Они берут лучшее от двух родов, всегда. Я знаю одного орка – у него дедушка индеец. Он умный. В моей школе учился и окончил ее. Сейчас телохранитель. За очень большую плату служит. У него ум, как у дедушки-индейца, а сила и ловкость – как у орков. А Кер, который с коммандером Люкассеном пропал, взял в жены Санту. У Санты бабушка – оркушка. Санта ничего не боится и умеет ходить так тихо, как умеют только орки. И умная. Очень умная. Большая удача была Керу, что он в жены ее взял. Красивая. Волосы белые совсем. Квартеронов от эльфа не видел. Наверное, должен быть умный, как человек, и хороший охотник, как эльф. Если бы он пошел с нами и слушал меня, как надо вести себя на Саттанге, я показал бы ему хорошее место для охоты и пошел бы с ним.

– Тан, это какой-то вежливый оборот?

– Да. И нет. Вежливость в том, чтобы так сказать и потом так сделать. Духи не прощают, когда говоришь и не делаешь.

– Понимаю. Тебе сказали, как умер коммандер Люкассен?

– Да, Делла. Сказали. Мы найдем его тело, отвезем в священное место, попрощаемся с ним и отомстим за его смерть.

– Я хочу, чтобы его похоронили дома. Там, где он жил до армии. Там живет его семья, там похоронены его предки.

– Это хорошее место, – уважительно сказал индеец. – А там ходят посторонние, которые могут оскорбить память мертвых?

– Нет. Это большой дом из камня, называется склеп. Он заперт, и туда могут войти только родственники и друзья. Еще священники.

– Я помогу тебе. Тогда коммандер будет спать спокойно. А потом я найду убийц и скормлю их самым жадным Духам.

– Я сама отомщу.

Тан посмотрел на меня с восторгом. Кажется, он решил, что я знаю толк в пытках.

– Ты тоже будешь мстить?

– Он был моим мужем. Давно.

Тан посерьезнел.

– Женщины не мстят. Но… Ты смелая женщина. Тебе можно. Если ты будешь мстить, я пойду с тобой, и тогда твоя месть будет совсем праведной. Но по нашим законам женщина, которая мстит, потом никогда не становится женой.

– Я не хочу другого мужа.

– Тогда ты все верно делаешь. Тебя совсем не приходится учить, ты почти все знаешь.

Нет, не знаю, подумала я.

Я просто не слишком обременена гуманизмом.

* * *

Мы стояли у челнока. Фомичев переминался с ноги на ногу, чувствуя неловкость. Ему отчего-то казалось, что он принял слишком малое участие в моей судьбе. С другой стороны, он устал бояться – пограничников, патрулей, словом, всех, кто имел право досмотреть корабль и мог бы обнаружить на нем лишних пассажиров и дополнительный челнок.

– Через минуту, – сказал Фомичев, получив из рубки сигнал о готовности.

– Увидимся, – сказала я.

– Да, не прощаемся, – как-то очень скованно ответил он.

Я насторожилась: помнила, что Фомичев провидец.

– Что-то не так?

– Да нет… – Он пригладил волосы на макушке. – Нет. Просто мне кажется, для вас это будет очень трудной миссией. Неоправданно трудной. И опасной.

– Николай, если вы как провидец подозреваете, что я погибну, – так и скажите.

– Да в том-то и дело. Я не знаю. Это слишком далеко и туманно. Но смерть будет рядом с вами. Очень близко. Я в таких ситуациях советую отказаться от затеи. Потому что провидец чувствует вероятность, а не стопроцентное будущее. Бывают подвижки. И не всегда в желательную сторону. Примерно месяц – еще терпимо. А потом вероятность уже угрожающая.

– Спасибо, – сказала я. – Учту. Я не самоубийца. Просто риск – часть моей профессии. Не беспокойтесь. Я уверена, мы с вами еще увидимся. Удачи!

– И вам тоже, – пробормотал он, отступая.

Мы с Таном погрузились в челнок.

Фомичев быстро ушел, а перед нами распахнулся шлюз. Я люблю эти моменты при высадке – когда под тобой открывается планета в голубой ауре атмосферы. Несколько минут невесомости – а потом начинается работа. Долгий спуск, за время которого ты успеваешь осознать, что воздух умеет быть твердым.

В полном молчании мы падали в атмосферу Саттанга. Потом челнок встряхнуло, поволокло в сторону. Ну, поехали. Я ввела в бортовой компьютер координаты места, где предположительно видели спутников Макса. И повела маленький хрупкий кораблик.

Час спустя мы сели.

* * *

– Кажется, нам не доверяют, – сказала я, когда мы снова уселись в челнок.

Нужную деревню мы отыскали быстро. Собственно, ее нашел бы и ребенок: едва ли не самый крупный населенный пункт в радиусе двадцати километров. Но разговора с местными не получилось. Индейцы неприязненно косились на нас, на нашу военную форму, на оружие. Вождь, с которым мы пытались найти общий язык, на вопросы ответил уклончиво. Да, у него была младшая дочь. Да, отдал ее замуж за пришлого индейца. Да, у дочери был раб-чужак. Нет, он не знает этого индейца. И никто ему не советовал быть с ним радушным. Нет, никаких общих знакомых с ним нет. Совсем чужой. Да, пришел со старшей женой. Выглядели? А обычно выглядели. Как все. Нет, женщина была не с белой шерстью. Обычная женщина. Почему отдал? Потому что обычай такой. Мужчина дал хороший выкуп, два золотых кольца. В деревне за эту девушку все равно никто не дал бы хорошего выкупа. Потому и отдал. Куда ушли – не знает.