Настоящие мужики детей не бросают

Они просидели в баре два часа. Капитан ловко все обставил, надо было сидеть, ждать подозреваемого, изображая при этом дружескую беседу, а поговорить по душам стоило, меж мужиками должно быть все ясно.

— Мы можем и не быть друзьями, я не набиваюсь, но иметь пятую колонну у себя за спиной я не намерен, — едва официант отошел, закурив, жестко заговорил сыщик. — Ты знаешь, я нормальный мент со всеми вытекающими отсюда последствиями, как говорится, но с этой бабой меня заклинило! Ничего не могу с собой поделать! Я же раньше с ней познакомился, чем он, понимаешь, раньше! Какого хрена он влез в мою жизнь?! Я что, кому дорогу когда-нибудь в этом плане перебегал?.. Нет! Чего он лезет?!

— Вот и разберись по-мужски! Набей ему морду, в конце концов! Поговори с Ниной! Она же все решает! Но когда мы все по твоему заданию ищем хахаля-соперника, то мне самому хочется тебе врезать! И я, и все мы за тебя под пули пойдем, только не выставляй друзей на посмешище и ноги о нас не вытирай! Вник?

Климов не ответил. Хлесткий монолог Кравца восторгов сыщику не прибавил. Сам он ради друга был готов пойти и на посмешище, и куда угодно, хоть хахаля искать, но разъяснять это старлею не посчитал нужным, в нем еще юношеские иллюзии не выветрились, он поди-ка и государству ради идеи служит, а не за деньги. Изредка встречаются и такие экземпляры.

Подскочил официант, принес пиво и креветки.

— Самого Серого нет, и, думаю, он вряд ли появится, но тут появился один его школьный друган, Паша зовут, можете с ним поговорить, если хотите, — предложил он.

Официант бросил взгляд в сторону первого столика, за которым пригнездился щуплый круглолицый паренек с кудрявой черной шевелюрой.

— Он, кстати, тут рядом, в круглосуточном магазинчике «24 часа», работает, вон, через дорогу!

— Ладно, мы подумаем, — хмуро кивнул капитан.

Официант отошел. Они посидели, молча попили пивка, поели креветок. Дружеский разговор не ладился, а выворачивать себя наизнанку, даже перед другом, Климов не мог и не собирался. Не понимает, значит, не понимает, бисер метать капитан не намерен.

— Ладно, поехали, — допив пиво, поднялся он.

— А что, парня не тряхнем?

— Да туфта все это! Бред больной старухи.

— Зачем мы тогда вообще ездили?

— Ни зачем. Ты едешь?

— Да нет, я поговорю все-таки с этим другом. Надо отработать версию, коли приехали!

— Что ж, отрабатывай! — зло усмехнулся Климов, бросил на стол сотенную и вышел из пивбара.

Кравец поморщился, несколько секунд сидел молча, раздумывая над этой выходкой капитана, потом оглянулся на первый столик, но Паши там уже не было.

Сан Саныч готов был избить переростков за те жестокие откровения, что они ему поведали, и не очнись вовремя хозяин квартиры, не появись на кухне, фотограф не смог бы овладеть собой, настолько его потряс откровенный и циничный рассказ подростков. Но в этот драматичный момент, кряхтя и постанывая, в драной майке появился пожарный, которого прямой удар в челюсть, видимо, все же слегка отрезвил, и тот, снова увидев племянника старухи, долго не мог понять, чего он делает на его кухне

— Ты что, за буфетом приперся? — хватаясь за чайник и высасывая воду до донышка, прохрипел он.

— В какой детдом вы отдали мальчика? — пытаясь взять себя в руки, сдержанным тоном выговорил фотограф.

Зайцев, высосав чайник, боком приблизился к раковине, открыл шумный кран и, припав к нему, еще почти минуту не мог оторваться. Потом отдернул голову, громко икнул, шумно задышал, выпучив глаза и утирая губы. Обернувшись и увидев Смирнова, пьяница несколько секунд с удивлением смотрел на него, точно соображая, зачем тот явился.

— Ты за буфетом, что ли?

— Я спрашиваю, в какой детский дом вы отдали мальчика? — угрожающе прорычал Сан Саныч.

— Какого мальчика?

— Того самого малыша, которого резиновым шлангом избивали твои змееныши! — выкрикнул фотограф.

Пожарник наморщил гармошкой узкий лоб, взглянул на детей, но те отчаянно затрясли головами, доказывая, что они этого не делали.

— Да они же еще маленькие, а тот был… — Зайцев напрягся, пытаясь вспомнить, каким же был тот, но память вконец ему отказала. — Да и не могли они… Мои дети мухи не обидят!

— Ты скажешь или нет, куда ты сдал моего мальчика?! — набросившись на пьяницу и схватив его за грудки, в ярости закричал Смирнов. — Если ты не скажешь, я набью соломой твою пустую башку! Ну?! Ты слышишь?!

Фотограф прижал его к стенке, и пожарный, увидев перед собой разъяренное лицо, почувствовав в голосе незнакомца нешуточную угрозу, мгновенно спасовал.

— Да тут неподалеку этот детдом! Две остановки на автобусе! Здесь, рядом!

Сан Саныч прошел к двери, обернулся и с презрением бросил последний взгляд на пожарного.

— Ты не только звания отца не достоин, ты звание человека не имеешь права носить! Кого ты растишь, кто ты сам есть?! Кто?! Мешок с кишками и дерьмом, и больше ничего! — выкрикнул фотограф и вышел, хлопнув дверью.