Настоящий английский детектив. Собрание лучших историй

Начались заседания суда. Выслушав свидетелей и обсудив признание Сайласа Мидоукрофта, большое жюри[3] утвердило обвинительный акт против обоих подсудимых. Суд был назначен на понедельник будущей недели.

Перед этим я осторожно подготовил Нейоми к тому, что решение именно таким и будет. Она мужественно встретила новый удар.

— Если вам еще не наскучило, — сказала она, — пойдемте со мной завтра к Эмброузу. Ему нужна поддержка. — Она помолчала, глядя на сегодняшнюю почту — груду писем, лежащую на столе. — Ни слова о Джоне Джаго! А ведь объявление перепечатали все газеты! Я так верила, что мы получим известие о нем задолго до этого дня!

— Вы до сих пор верите, что он жив? — осмелился спросить я.

— Верю! — твердо ответила она. — Он где-то скрывается; возможно, изменив внешность. Вдруг мы так и не успеем найти его к началу суда? Вдруг жюри… — вздрогнув, она умолкла. Смерть, позорная смерть на плахе — вот чем может закончиться суд. — Мы достаточно долго ожидали известий, — заключила Нейоми. — Нам следует попытаться самим отыскать след Джона Джаго. Еще неделя до того, как начнется суд. Кто поможет мне в розысках? Я могу рассчитывать на вас, друг Лефрэнк?

Нет нужды говорить, — хотя я был уверен, насколько это бессмысленное занятие, — что она могла полностью полагаться на меня.

Мы договорились, что на следующий день получим пропуск в тюрьму, навестим Эмброуза, а затем приступим непосредственно к поискам. Однако каким образом эти поиски будут осуществлены — не имели представления ни я, ни Нейоми. Для начала мы собирались обратиться в полицию с просьбой помочь нам, а уж затем действовать по обстоятельствам. Слышал ли кто о более безнадежной программе?

«Обстоятельства» сразу же выказали нам свою враждебность. Как обычно, я подал прошение о предоставлении пропуска в тюрьму и впервые за все время получил отказ. Причем никаких причин, обосновывающих такое решение, официальные лица мне не дали. Сколько я ни вопрошал, мы получали один и тот же ответ: «Не сегодня».

По предложению Нейоми мы направились в тюрьму, чтобы там получить объяснение, в котором отказала нам судебная канцелярия. У тюремных ворот в этот день стоял на посту знакомый нам тюремщик, один из многочисленных поклонников Нейоми. Он шепотом ответил на мучивший нас вопрос. Оказывается, как раз сейчас в тюремной камере Эмброуза Мидоукрофта находились для беседы с ним шериф и начальник тюрьмы; они настрого приказали, чтобы никто, кроме них, нынче не посещал Эмброуза.

Что бы это значило? Недоумевая, мы вернулись на ферму. Там Нейоми, случайно разговорившись с одной из служанок, кое-что разузнала.

Выяснилось, что ранним утром этого дня один из старых друзей мистера Мидоукрофта привез в Морвик шерифа. Между мистером Мидоукрофтом, его сестрой и шерифом в присутствии этого человека произошел длинный разговор. Покинув ферму, шериф направился прямо в тюрьму, где в сопровождении ее начальника проследовал в камеру Эмброуза Мидоукрофта. Подвергся ли Эмброуз в ходе последующей беседы какому-либо давлению? Обстоятельства вынуждали задаться этим вопросом. И, если предположить, что такое давление действительно было оказано, следовал еще один вопрос: с какой целью? Чтобы получить ответ на него, нам оставалось только ждать.

Наше терпение испытывалось не слишком долго. События следующего дня просветили нас самым неожиданным образом. Еще до полудня соседи доставили на ферму новость, нас поразившую.

Эмброуз Мидоукрофт сознался в убийстве Джона! В тот самый день, в присутствии шерифа и начальника тюрьмы, он подписал признание!

Я видел этот документ. Нет необходимости приводить его здесь. В сущности говоря, Эмброуз признался в том, в чем уже признался Сайлас, сославшись, впрочем, что ударил Джона Джаго в результате подстрекательства, — это было сделано для того, чтобы в определении характера преступления вместо «тяжкого убийства» (убийство, совершенное с заранее обдуманным злым умыслом) было записано «простое убийство»[4]. Соответствовало ли это признание тому, что было совершено в действительности? Или же шериф и начальник тюрьмы, заботясь о добром имени Мидоукрофтов, убедили Эмброуза, что таким отчаянным способом он избегнет смерти на плахе? Оба, и шериф, и начальник тюрьмы, хранили каменное молчание, пока давление, оказанное на них в процессе судебного разбирательства, не принудило их заговорить.

Кто должен был объявить Нейоми об этом последнем и ужаснейшем из всех выпавших на ее долю несчастий? Зная, что тайно люблю ее, я чувствовал необоримое нежелание быть тем вестником, который сообщит нареченной Эмброуза Мидоукрофта о его падении. Может статься, другие члены семьи уже поведали Нейоми о том, что случилось? Защитник сумел ответить мне на вопрос: да, мисс Мидоукрофт уже известила Нейоми.