Настоящий Лужков. Преступник или жертва Кремля?

Пришлось побывать и на целине: когда учился уже на четвертом курсе, отряд из 57 человек отправился в Казахстан, возглавлял его известный теперь человек Владиславлев — он тогда в комсомоле заворачивал. Условия были невероятные. Я поранил руку, а до центральной усадьбы — 40 километров, естественно, никто меня туда не повез.

Приезжал в отряд член ЦК компартии Казахстана Беляев, убеждал, что надо хорошо работать, что очень важно собрать урожай. Я слушал-слушал, а потом и говорю: мы, дескать, сюда затем и приехали, чтобы не дать пропасть урожаю, нас подгонять не надо, и это была сущая правда, я даже знак получил «За освоение целинных земель» вместе с однокашником Борисом Захаровым. Ребята потом его носили по очереди на экзамены: посмотрит преподаватель — целинник, глядишь, поблажечка выйдет. Хотя, как правило, такие трюки мало помогали.

Да, а Беляеву этому я и говорю: вы лучше скажите, почему здесь выращивают море пшеницы, а продают только ржаной хлеб с песком, от которого целый день на зубах хрустит. В автолавке — только конфеты «Золотой ключик» — на всю жизнь след оставили на зубах. Ботинок — и тех нет, хотя многие из нас порядком поизносились, бродили без обуви, зато у каждого карманы были набиты деньгами, мы бы сами себе могли все купить.

Реакция секретаря была моментальной: вы, дескать, работник тут временный, вам не положено никаких таких товаров, лучше бы слушали, что вам старшие говорят.

А вам бы, возражаю, постоять у штурвала комбайна, да пыль поглотать, да камни бы поотбрасывать, да зерно жевать из бункера вместо хлеба.

Он быстро свернул программу и с собой увез Владиславлева, требовал исключить меня из комсомола, передать протокол в институт, чтобы тоже выгнали. Саша Владиславлев собрал комсомольскую организацию, меня обсуждали, но вожака не поддержали. Я со своим упрямством заявил: виноватым себя не считаю, Беляев не ответил на мои вопросы, вы все тому свидетели. Не очень настаивал и сам Саша на том, чтобы меня исключили. Ограничились замечанием, но преследовали меня до самой Москвы, говорят, даже были попытки из Алма-Аты надавить на институтское начальство, чтобы меня выперли, но подробностей я не знаю. А может, учитывая, что я учился хорошо, они на все это махнули рукой. Язык мой не раз меня подводил. Помню, однокашник Борис Стальнов пригласил отобедать у него дома, мы, ясное дело, не отказались. Отец у него был полковник КГБ, мамаша приветливая. Все было хорошо до того момента, пока я не шмальнул про Сталина, про репрессии: дескать, он не должен нами так почитаться, как теперь. Полковник побелел, а жена его чуть не выронила из рук гору тарелок. Правда, и на этот раз все мне сошло с рук, хотя Борису, думаю, досталось. Чтоб знал, кого в дом приглашал.

Учеба закончилась как-то неожиданно, и не таким распределением, о котором я мечтал. А мечтал я пойти «пускачом», то есть запускать автоматику новых комплексов, новых нефтяных промыслов, производств. Во сне видел себя в этой роли, и все вроде бы должно было получиться.

Я шел на распределение четвертым и мог надеяться, что мечта осуществится. Ведь при распределении первый выбирал из списка то, что хотел, второй — кроме того, что выбрал первый, и так далее. Никто не позарился на мое место. Но едва я вошел, как мне сказали: а вас мы направляем на ВНИИпластмасс, поскольку пленум ЦК проголосовал за химизацию и прочее, и прочее. Я отказался. Это, говорю, несправедливо. И ладно бы метил на тепленькое местечко, а то ведь согласен был на грязную, тяжелую работу, лишь бы по душе. А мне: вы, товарищ, не понимаете задачу, поставленную партией и правительством. Идите и подумайте. Примерно через месяц позвонила секретарша декана: Юра, говорит, ты можешь остаться без диплома, комиссия из министерства решает, что делать с теми, кто отказался.

Я говорю: хрен с ним, пиши, что согласен, вспоминает бывший мэр.

Что в его рассказе правда, а что есть вымысел, никто, кроме него самого, сказать теперь не сможет. Другое дело, что все у него сложилось впоследствии благодаря такому распределению, как говорят некоторые, «в елку». Можно также предположить, что его не отправили в Сибирь по просьбе тестя, перед которым ходатайствовала его дочь — жена Ю. Лужкова Марина. Сам молодой специалист или не знал об этом, или сделал вид, что ни слухом, ни духом, ни каким боком.

Как бы то ни было, а связи с ВНИИпластмасс очень пригодились и были восстановлены после того, как предпринимательница Е. Батурина решила наладить пластмассовый бизнес. Ю. Лужков принимал директора института, и речь на встрече шла, скорее всего, о практической помощи в налаживании производства по выпуску «прибамбасов».

Не приходится сомневаться и в достоверности фактов злоупотребления спиртным, о которых пишет «Компромат RU», потому как фамилию В. Березина приводят и журнал, и сам Ю. Лужков. Значит, персонаж этот не выдуманный, а реально существующий.