Настоящий Лужков. Преступник или жертва Кремля?

В его книге «Мы дети твои, Москва», написанной, как известно, Л. Невлером, опубликован, на мой взгляд, не совсем удачный портрет «автора». Его попытались изобразить этаким Победоносцем, гордо поднявшим голову и впередсмотрящим. Но едва пробивающееся сквозь победительность, едва просматривающееся выражение самодовольства на его лице мешает воспринять его таким, каким захотели его показать.

Есть портрет, где он поправляет галстук-бабочку с пренеприятнейшим выражением на лице. Это выражение опять же крайнего самодовольства, сдобренное чем-то кошачьим — может, это и есть он настоящий?

Во многих изданиях публикуют его парадный портрет, рисованный художником Ржевским с фотографии. Он нравится мэру больше других, может, из-за хитроватого выражения лица в фас, соответствующего непростому типу деятеля, от которого ни подчиненным, ни обывателям не спрятаться и не скрыться.

— Это не он, — сказал я А. Полибину, начальнику информационного отдела мэрии, когда увидел портрет над дверью его кабинета. И опять же не знаю почему. То ли действительно Ю. Лужков так умело маскируется, то ли художник не проник в его суть — трудно это сделать, рисуя с фотографии.

— Как это? — возмутился Анатолий. — Он сам выбрал портрет, одобрил, дал команду, чтобы публиковали везде.

— Команду? Он же клянется, что ему такие нюансы неинтересны, — сказал я и подумал о том, насколько был прав, сомневаясь в искренности рассуждений о пофигизме мэра в отношении собственного лика. А вслух добавил:

— А я тебе говорю — не он! Заметь, какая в выражении лица несвойственная ему хитрость. Возможно, он сам себе кажется именно таким, возможно, хочет или хотелось быть именно таким, но он — другой. На этом портрете нет внутреннего мира, нет объема, нет жизни, если хочешь. Не знаю, на каком уровне, но я это вижу, я это чувствую.

— Ну, ты даешь! — развел руками Анатолий. — Мэру нравится, а тебе нет…

— Вот такое я говно, Толя. Извини.

Рисованные по памяти портреты — будь то Лужков или кто-либо другой, непринципиально — больше всего походят на книги больших начальников, которые они диктуют литобработчикам, литдоводчикам, литагентам и прочим людям от литературы или при литературе. Вроде бы все в тексте правильно, вроде и атмосфера передана, и время отражено, и личность «автора» просматривается, но при внимательном и даже при беглом чтении понимаешь: нет, автор не он. Не может литобработчик превратиться в личность, текст которой «обрабатывает». При всем старании, уме, образовании и образованности — не может. Ну, не может — и все тут.

Самый большой поток изваяний «подогнали» к юбилею Ю. Лужкова скульпторы. Статуэтки из мрамора и бронзы, бюсты и портреты разных размеров и модификаций завалили всю его подсобку — самую отличительную особенность зрелого мэрского периода. Поскольку помню ту подсобку абсолютно голой. И мне кажется, она заслуживает нескольких строчек повествования. Это такая боковушка, но не в традиционном отрицательном ее толковании, а своеобразный «аппендикс» коридора, связывающего кабинет и зал заседаний в единое целое. В этом «аппендиксе» стоит (во всяком случае стоял, когда я там бывал) низенький и маленький журнальный столик с электросамоваром посередине, тремя креслами, которые еле-еле устанавливаются вокруг столика. Напротив — диван, слева от входа — холодильник. В глубине коридора — туалет. Хозяин садится обычно в кресло так, чтобы видеть собеседников, при разговоре закидывает правую ногу на валик кресла и говорит: то зло, то убежденно, а то и смачно матерясь.

— Никак не могу отучиться, — сказал как-то. — Хотя, признаюсь, никогда и не пытался.

Чай наливает обычно сам, предлагает печенье, конфеты, бутерброды, баранки, изредка — варенье. Заварка обычно в пакетиках, чаще других — «Липтон».

С течением времени эта с голыми стенами боковушка оказалась целиком заваленной всякой всячиной, которую ему таскали на дни рождения, на юбилеи и просто так.

— Всякого говна нанесли, — заметил он как-то после очередных подношений.

Потом чиновный люд узнал, что ему нравится больше всего, и принялись таскать всякого рода оружие, говорят — за что купил, за то и продаю, — что в один прекрасный день ему даже пулемет «подогнали». И если правда, то как он, законопослушный, по его собственному утверждению, зарегистрировал этого монстяру?

Что же до изображений лика, то усилия подчиненных не пропали даром, и Ю. Лужков стал относиться к ним с должным вниманием. Это тем более оправдано, что со временем его портреты стали появляться на стенах большинства учреждений городской власти и не иметь такового считалось до недавнего времени просто дурным тоном. Не знаю, советовал ли кто-нибудь из руководителей высшего городского звена руководителям помельче или они сами быстро стали с усами, только факт остается фактом: портреты появились в больших количествах, качественно выполненные, в стильных современных рамках под стеклом.